Теплое кубинское солнце встретило меня. Это было восхитительно. Мы выехали из Баграма 4 августа 2002 года в 10 утра и прибыли на Кубу 5 августа около часа дня, что означает, что мы провели в самолете в холоде более 30 часов[15]. Мне повезло больше, чем товарищу из Судана, он очень сильно замерз. Один раз он попросил охранника выключить кондиционер в самолете. Охранник не только отказал ему, но и всю дорогу до Кубы поливал его водой. Медикам пришлось забрать его в отдельное помещение и согреть у открытого огня.
— Когда они зажгли огонь, я сказал себе: «Ну вот опять, они будут пытать меня!» — рассказал нам он.
Я очень смеялся, когда он поделился с нами этой историей в лагере «Дельта» в блоке «Оскар».
Новая команда охранников была лучше старой. Старая команда говорила: «Вота». Новая команда говорит: «Вода». Старая команда говорила: «Ставай». Новая команда говорит: «Вставай». Помимо этого старая команда была очень шумной[16].
Могу точно сказать, что в тот момент все заключенные испытывали нестерпимую боль. Я слышал только стоны. Рядом со мной сидел афганский парень, который громко плакал и просил о помощи, но каждый раз, когда он приподнимался, охранники били его и валили на землю. Он говорил на арабском: «Господа, как вы могли так поступить со мной? Пожалуйста, помогите мне, господа!» Но никто даже не думал осмотреть его. Этот парень был болен еще в Баграме. Он сидел в камере напротив нашей, и я видел, что его все время тошнило. Мне было его очень жаль. В то же время я смеялся. Можете поверить? Смеялся! Но не над ним. Я смеялся над ситуацией в целом. Во-первых, он говорил с охранниками на арабском языке, которого они не знают. Во-вторых, он называл их «господа», которыми они, конечно, не были.
Сначала мне нравилось теплое солнце, но с каждой минутой оно становилось все жарче. Я начал потеть и вскоре совсем устал стоять на коленях, ведь это продолжалось уже шесть часов. Регулярно кто-то из охранников кричал: «Нужна вода!» Не помню точно, чтобы я просил воду, но скорее всего просил. На голове все еще был мешок, но я все равно был в хорошем настроении, осознавая, что я оказался в новом месте, где могу общаться с другими людьми. Было больно, но боль утихла от мысли, что здесь не будет допросов и пыток. Я не знал, сколько продлится заключение, но я даже и не думал жаловаться на что-нибудь, хотя большинство заключенных вокруг стонали и даже плакали. Я думаю, я перешел все границы боли уже очень давно.
