Царица девичьего сада роз,
Приди, я тебя зову.
Богиня снов, владычица грез,
Явись ко мне наяву,
В шуршащих шелках, в короне кудрей,
Приди ко мне скорей!
Недвижимый воздух едва доносит до него звуки музыки из бальной залы. Благоухание земли и цветов наполняет все вокруг.
Мод, приходи, улетает прочь
Ночи тяжелая тень,
Мод, пощади, кончается ночь
И начинается день,
Я у калитки один стою,
В небо гляжу и тебя пою.
В сладком заблуждении он глубоко вдыхает ёвежесть прекраснейшей из ночей. Рассвет уже близок, и в кустах начинает копошиться всякая живность.
— Мод!
Ах, она услышит его!
— Мод!
Серебристые звезды бесстрастно и спокойно смотрят вниз. Для, них это все не ново.
Первый день совершеннолетнего лорда Бэлфера разгорался под геральдическое чириканье воробьев в плюще за окном его спальни. Но Перси не внимал им, он спал крепким сном после бессонной ночи. Первым звуком, проникшим сквозь его глубокое забытье и напомнившим ему о первом же дне двадцать второго года жизни, был пронзительный крик Реджи Бинга, направляющегося по коридору в ванную. По своей неугомонности Реджи подбодрял себя, и его вопль, сопровождавшийся плеском воды и острыми повизгиваниями, нарушал всякий сон на много ярдов вокруг. Перси сел на постели и мысленно проклял Реджи. Оказалось, что у него болит голова.
Скоро дверь распахнулась, и появился певец в розовом халате, взъерошенный и румяный после холодного душа.
— Поздравляю, Буля, старина, многая лета. Реджи запел:
Мне сегодня двадцатъ-дин,
Двадцать-дин!
Я могу гулять один
Сам себе я господин…
Нет, не так.
Я солидный господин
И, возможно, палладии,
Не доживший до седин
А почему?
Потому что мне сегодня
Два-а-дцать один!
Лорд Бэлфер мрачно нахмурился.
— Не ори.
— То есть как?
— Ну, не пой.
— О Господи! Он оскорбил меня в лучших чувствах! — воскликнул Реджи.
— У меня голова болит.
— Я так и знал. Нечего столько пить. Рентген печени показал бы такой, это, сморщенный листик, пробитый сапожными гвоздями. Знаешь что, займись спортом. Если не считать боя с полицейским, ты в последние годы не проделал ни одного упражнения.
— Не надо об этом!
Реджи присел на край кровати.
— Между нами, старик, — доверительно сказал он, — я тоже, да, тоже вчера надрался. Поверишь ли, сразу после ужина я видел твоего дядю, епископа, в трех экземплярах. Я честно тебе скажу, прямо как будто попал на лежбище в Экзетер-Холле или в Атенеуме, или где там они еще собираются. Потом три епископа слились в одного, правда, размытого, и я успокоился. Но все-таки я выпить выпил, это точно. У тебя видений не бывало? Нет? А у меня — были. Прямо поклясться мог бы, что один лакей — тот самый типус, который сбил с тебя шляпу.
