— В общем, вот моя комната. — Я сделал широкий жест рукой. — Поживёшь пока здесь, а там решим, что с тобой делать… Ну, то есть, я надеюсь, ты не планируешь умереть у меня на руках. Если тебе нужен врач… — Тут я запнулся, настигнутый неприятной мыслью о причинах его молчания. — Послушай. Ты вообще говорить умеешь?
Он внимательно смотрел на меня; не на меня, точнее, а в какую-то одну точку моего лица. Зрачки его сжались до размера булавочных головок, и я разглядел цвет глаз. Они были жёлтыми — не такими непроницаемо-жёлтыми, как глаза кота, а более ясными и прозрачными, словно драгоценные камни. То, как он смотрел, мне понравилось: без недоверия, но и без мольбы, и страх его был обращён не на меня, а, скорее, на всю подстерегающую вокруг неизвестность. Я повторил свой вопрос:
— Ты можешь говорить? Или нет, не так: ты меня понимаешь?
Не сводя с меня внимательного взгляда, ог кивнул. Слабое, еле заметное движение головой, но этого было достаточно, чтобы я обрадовался.
— Уже лучше. Хочешь чего-нибудь? Есть, пить… — Он облизнул сухие губы. — Пить, да?
Я поднялся. Едва разогнул колени, так они затекли, пока я сидел на корточках.
— Сейчас.
К счастью, вода у меня была своя и стакан тоже нашёлся. Руки мои слегка подрагивали, и от крана до двери протянулась цепочка мокрых звёздочек. Кажется, я ещё не совсем поверил в реальность нашего контакта. Однако тело послушно выполняло всё, что ему велели. Я протянул огу воду и сказал:
— Сесть можешь?
Когда он принял сидячее положение, открылось то, чего я прежде не замечал: от его окровавленного, оголённого бока к материи, покрывавшей бедро, тянулись тонкие, эластичные ниточки биоткани. От его движения они завибрировали, но не порвались. Наоборот: ниточки на глазах утолщались, как будто впитывали в себя его кровь, и наконец начали сливаться друг с другом, создавая над обнажённым участком тела новый слой материала. Я так засмотрелся на это зрелище, что совсем позабыл про воду. Опомнился от негромкого всплеска. Почти всё содержимое стакана оказалось на полу.
— Ох, — огорчённо сказал я. — Извини. Сейчас принесу ещё.
Кажется, ог меня не слышал. Его глаза не отрывались от влаги. Внезапно он перегнулся через край сумки, приблизил лицо к лужице и окунул в воду свои запёкшиеся губы.
— Эй, она же грязная! — в смятении воскликнул я. — Перестань! Я принесу другую.
Подкрепляя слова делом, я помчался за новой порцией. Когда я вернулся к двери, от лужицы на полу осталось только маленькое влажное пятно.
