Мы — его создатели, надсаживал глотку Рем, мы и только мы вправе решать, с кем поделиться его плодами! Отбросы жизни следует сжигать, если мы не хотим потонуть в нечистотах.
Тогда называйте это как-то иначе, устало сказал Зенон. То, что вы проповедуете, давно уже не имеет отношения к старой доброй человечности.
Весь наш мир не имеет отношения к человечности, откликнулся Кобольд. Как и ко всем этим милым, расплывчатым понятиям, подпирающим ветхое здание общественной морали. Уж теперь-то мы знаем, что такое человек. Знаем, на каком-таком топливе лучше всего работает его душа. Выбор между добром и злом ничего не меняет в знании.
Я никогда не хотел знать, прошептал Иттрий. Вы считаете эмпатов какими-то сверхъестественными существами, потому что у них в организме есть лишний орган восприятия, отсутствующий у вас. На самом деле, в вас работает жадность: при слове «лишний» вы делаете стойку и говорите себе: «я тоже хочу это испытать». Поверьте, быть эмпатом не так уж приятно. Вы презираете нас за наше молчаливое повиновение, хотя мы всего лишь оглушены этим миром.
Так чего же вы ждёте, усмехнулся Рем. Отойдите в сторонку и не мешайте отбросам гореть, а серьёзным людям — делать свою работу.
Но это живой мусор, хором сказали Джон-газ и Заши, ему будет больно и плохо.
И Кобольд из самого тёмного угла пропел: брось бяку, пока не поздно.
— А ну-ка заткнитесь! — рявкнул я. — Тихо!
И все они послушно замолкли, обволоклись ливнем, растаяли, уступая мне право сделать самостоятельный выбор…
Эдвард Риомишвард. Дело эмпата Крамарова
Встав на углу, образованном пересечением проспекта Солидарности с площадью Основателей, Эдвард на секунду замешкался. Как всегда, одна только мысль о том, чтобы ступить на чистую, скользкую поверхность, вызвала у него приступ головокружения. Набираясь мужества, Эдвард посмотрел на часы, встроенные в наручник каким-то идиотом-конструктором, а потом перевёл взгляд на небо. Массивное основание АВ-Башни заслоняло обзор, но с боков проглядывала пустая, мутная глубина, по которой стремительно неслись сизые растрёпанные тучи. Близился час «осадочной реверсивности», как называли это явление в недрах Второй Лаборатории. Эдвард фыркнул. Тоже выискались умники. Это подействовало: головокружение скрылось, уступив место трезвому, холодному презрению, с которым Эд жил в Таблице несколько последних лет. Сосредоточившись на этом чувстве, он ступил на открытое пространство. Направление осадков уже успело поменяться. Усеявшие площадь водяные капли одна за другой начали отрываться от земли. Их менее везучие товарки, на пути у которых оказался человек, расплющивались о его лицо и лоб. Человек вытащил одну руку из кармана и поплотнее стянул на горле воротник плаща, чтобы хоть как-то защитить себя от настырных капель. Одежда под плащом, по крайней мере, почти не намокла. Но всё равно: это раздражало. Эд уже не в первый раз задумался о том, почему время его контрольного визита в «Аримаспи» совпадает с осадочной реверсивностью. Маленькая месть Командующего Джаму? Похоже на то. Может, стоило разок промокнуть как следует, ввалиться к Командующему в кабинет и потребовать полотенце?
