Арэнк молча смотрел на меня, как и на Совете, когда я увидела его впервые; так же, как его мать, сложив пальцы домиком перед собой. А потом неожиданно глухо спросил:
– Почему ты спасла меня? Ведь могла сбежать? Или еще что-то придумать? Я заметил, что фантазия у тебя богатая и самобытная. Думаю, могло бы получиться…
Я машинально выпрямилась. Не обиделась на него, нет, ведь не раз и не два рассматривала вариант побега, – ощутила в хрипловатом, будто простуженном, бесстрастном голосе Йелли нотку заинтересованности, надежды, тайной, глубоко спрятанной. Но улыбнуться не решилась, зато ответила максимально откровенно, ведь мы впервые наедине беседовали по душам:
– Я не могла бросить чел… того, кто ценой своей жизни меня защищал. Больше того, когда ты проснулся, наверняка почуяв опасность, первым делом вытолкнул меня из-под удара.
– Не обольщайся, Кайя! Первым делом я подумал о тебе по той причине, что ты – будущее моего шаазата. Без тебя все остальное уже не имело бы смысла!
– Ты правда так думаешь? Совершенно искренне? – горько улыбнулась я. – А мне кажется, что во сне человек… леар за долю секунды не может думать рационально – действует на инстинктах. Ты рефлекторно сначала позаботился о моей жизни, о женщине рядом с собой, а потом уже подумал о себе и шаазате.
– Откуда ты знаешь?! – хмыкнул муж.
– Не знаю, могу лишь догадываться, что в той ситуации по-другому ты поступить не мог, – я настояла на своем.
Мы посидели молча пару минут, разглядывая друг друга. В глазах Йелли затеплились хороший интерес, прогнав ледяной, бездушный холод, и та самая надежда, которую он, несомненно, скрывал и не собирался кому-либо выдавать. Я умею видеть сквозь маски, опыт большой.
– Может, поделишься, о чем ты грустишь сейчас? – нарушил хрупкую тишину Йелли.
– Может, о моем вынужденном браке? Не по любви. – Я рисовала пальцем по мраморно-белой столешнице, искоса глядя на него.
– Знаешь, Кайя, в нашем мире очень высока цена счастья. Поверь, твоя цена за безопасную и благополучную жизнь не очень высокая. Всего лишь быть моей женой, – муж иронично улыбнулся уголками губ.
– Скажи, Йелли, я тебе хотя бы нравлюсь? Как женщина? – решилась я на важный вопрос.
– Более чем! – До чего бесит его безэмоциональный ответ и неподвижная фигура! Сухарь!
– Твое красноречие меня порой поражает. Ты бываешь таким убедительным.
Он усмехнулся, неожиданно тепло и по-дружески:
– Я рад, что ты оценила мои старания. Идем спать, я слишком устал сегодня, чтобы вести длинные дискуссии. Хвала ларам, у нас для этого еще много времени.
