Пальцы ее уже застегивали куртку.
«Я-то верю, что там живет человек! Я должна ему помочь! Он ведь там, на вулкане, совсем один!»
Выключив свет, она быстро прошла пустым коридором к выходу, соображая, как в ночной темноте скорее пробиться к водопаду и озерцу с форелями, откуда начинался склон самого вулкана.
Спускаясь с крыльца, она снова почувствовала острую боль в лодыжке левой ноги, но это ее не остановило. Наоборот, закусив губу, она упрямо двигалась к зарослям, которые должны были быть где-то рядом, правее, что ли…
Правее показалось что-то темное.
«Кусты?»
Шагнула и, еще шагая, шестым чувством успела понять, что ступает в пустоту.
Повалилась в какой-то страшный ров, полный воды.
Через секунду сообразила, что это — яма, оставшаяся на поляне после строительства бараков. И находится яма совсем в другой стороне, чем кусты, за умывальниками.
Хватило сил выбраться, притащиться к крыльцу.
Упала. На коленях поднялась по ступеням. Отворила дверь барака. Поднялась, опираясь на косяк. И, придерживаясь руками за стены и распахнутые двери, добрела до своей комнаты, хотела включить свет…
Но сил уже не было.
А «Космонавт» в это время, благодаря помощи локатора, укрывался в проливе Фриза, разделяющем острова Уруп и Итуруп.
Здесь было тише.
Ирина стояла в ходовой рубке и с невольной улыбкой вспоминала, как полчаса назад, когда сейнер швыряло, как щепку, и она пробиралась в кают-компанию, чтоб выпить кружку горячего чаю, дверь одной из кают резко откинулась и оттуда на четвереньках, в полосатой пижаме, выполз бритоголовый техник Владимир Константинович.
Увидев Ирину, он побагровел:
— Остановите пароход! У меня был инфаркт!..
Она втащила тучного дядьку на койку, нашла в кармане его пиджака валидол, дала таблетку, положила на голову мокрое полотенце. Какое счастье, что пролив был уже рядом и оба острова начинали заслонять судно от шторма!
Сейчас все снова становилось нормальным. Снова у электроштурвала, насупясь, стоял Вадим в неизменной курточке с «молнией». Только на этот раз он уже не курил. И снова очкастый акустик в наушниках колдовал в углу со своим прибором, и хмурый Ковынев посматривал на ползущую с эхолота розовую ленту. Штурман Паша в белой рубахе и при галстуке, налегая на стол, вычерчивал сложный курс «Космонавта».
Пролив был пройден. Шторм остался бушевать за Итурупом. Стал слышен рокот двигателей.
В рубке стояла напряженная, рабочая тишина. Ирина прижалась лбом к ледяному стеклу, и, несмотря на то что еще было не ясно, найдут ли сегодня сайру и как поведут себя генераторы, необыкновенно чистое чувство обретенного дома, родной семьи наполняло ее, как неслышимая, ликующая музыка. И раньше было хорошо на «Космонавте», но чувству этой полной свободы мешало молчаливое присутствие Георгия, с его нарочитой отделенностью от других людей.
