Наверно, я все-таки задремал на какое-то время. Последнее, что я припоминаю из этой странной беседы: невыносимый свет пропал, и все настольные лампы в библиотеке также погашены. Медина стоит у камина, рядом с ним еще один человек – тощий сутулый мужчина с вытянутым серым лицом. Этот человек находился там совсем недолго, но он внимательно рассматривал меня, и мне показалось, что Медина разговаривал с ним и при этом смеялся…
Потом Медина помог мне натянуть плащ и проводил вниз. На улице горели два ярких фонаря, и от этого мне захотелось лечь прямо на тротуар и уснуть…
На следующее утро я проснулся около десяти и обнаружил себя в спальне в своем клубе. Чувствовал я себя отвратительно. Голова раскалывалась, перед глазами все время плавал белый огонь, суставы ломило, словно я подцепил грипп. Несколько минут у меня ушло только на то, чтобы сообразить, где я нахожусь, а когда я попытался понять, что повергло меня в такое состояние, то ничего не смог вспомнить. В голове вертелись бессмысленные слова: «доктор Ньюховер» и какой-то адрес на Уимпол-стрит.
Я мрачно усмехнулся. Для человека в моем состоянии это весьма ценные сведения, однако откуда они взялись, я понятия не имел. События предыдущего вечера представлялись мне совершенно ясно. Я во всех подробностях помнил обед в клубе «Четверг», бестактное поведение Сэнди, свою прогулку с Мединой, свое восхищение его библиотекой. Я помнил, что там меня стало клонить в сон, и как я боялся показаться ему скучным собеседником. Но причины моего удручающего состояния от меня ускользали. Вряд ли виной всему обед или вино – выпил я не так много, да и желудок у меня луженый. Виски с содовой, выпитый у Медины, также тут ни при чем.
С трудом поднявшись на ноги, я добрался до зеркала и осмотрел свой язык. Тот выглядел как обычно, значит, дело не в пищеварении.
Вам следует знать, что череда событий, которые я только что изложил, составлена из отдельных фрагментов – по мере того, как они «проявлялись» в моей памяти. Но в то утро я не мог вспомнить практически ничего, за исключением того, что происходило со мной до того, как я вошел в библиотеку Медины, а также имени и адреса врача, о котором прежде я никогда и нигде не слышал.
Придя к выводу, что я пал жертвой какой-то жуткой инфекции, возможно, ботулизма, и скоро окончательно свалюсь, я стал уныло размышлять о том, в каком жалком виде выставил себя перед Мединой. Еще больше угнетали меня мысли о том, что теперь будет со мной. В итоге я решил, что, побывав у врача, сразу же телеграфирую Мэри и как можно скорее лягу в клинику. Я ни разу в жизни не болел по-настоящему, разве что малярией, и отчаянно нервничал.
