Она подумывала устроить саботаж, позволив установке взорваться, — но какой от этого толк? Абсурдно полагать, что взрыв сдетонирует в нужную сторону, разорвав цепи и даровав свободу. Куда вероятнее, что он попросту разметает по песку ее обугленные кости. К тому же эта кезиевая установка не единственная — вокруг еще десяток таких же, которые могут сдетонировать.
А это означает, что может погибнуть не только она одна.
Значит, и этот вариант не годится. Что остается?
Ответа нет. Норра продолжает трудиться. Она пытается заплакать, но слез, как и крови, у нее не осталось. Похоже, она попросту иссохнет на этой планете и ее унесет прочь ночной ветер.
В конце дня ее снова бросают в клетку. Рядом с ней приземляется порция еды — пластиковый пакет белковой каши. Иногда там не каша, а порошок, и тогда ей дают немного воды, от которой порошок с шипением превращается в раздувшийся кусок хлеба, кружку жидкой кашицы или твердую, как кирпич, галету. Но сегодня это просто пакет липкой массы. Разорвав упаковку зубами, Норра жадно поглощает ее содержимое. Вкус ничем не лучше запаха слюны хаппаборов.
Но это пища помогает ей держаться.
— Что может быть лучше, чем жрать собственную блевотину?
Она знает этот голос.
Развернувшись, она видит стоящего за клеткой Синджира. С самодовольной ухмылкой тот нахально кланяется, после чего прихлебывает из фляжки.
— Норра, дорогая…
— Как?.. — спрашивает она.
— Кто его знает! Меня вызвали сюда заклинанием, чтобы тебя спасти. О-хо-хо, так ты, значит, заперта в клетке? И я имею в виду — буквально. Только посмотри вокруг. Железная клетка. Опять в плену. До чего же мерзкая эта Империя!
— Так вытащи меня отсюда! — говорит Норра.
На плечо ей опускается чья-то ладонь. Вскрикнув, она замахивается кулаком…
— Эй, — говорит Теммин, поднимая руки, — расслабься. Все в порядке. Это я. Твой сын. Мы тебя вытащим. Я и Ведж. Просто сиди и не дергайся.
Ее сын. Он здесь. Он вернулся за ней. А позади него — Ведж Антиллес. При виде его мальчишеской улыбки и теплого взгляда темных глаз у нее учащается пульс…
Но как они оказались в клетке вместе с ней? Непонятно. Внезапно она сгибается пополам, и на нее накатывает волна жара, тут же сменяющегося ознобом. На лбу выступает пот, губы пересыхают. Она пытается произнести имя сына, но изо рта вырывается лишь жалобный писк, точно у попавшего в капкан грызуна.
Она смотрит на Теммина, но того уже нет.
Как и Синджира.
Их ведь вообще тут не было?
Нет. Это всего лишь иллюзия из-за жары. Внезапно она понимает Гомма — солнце и пыль лишили его рассудка, словно содрав краску с обшивки. Возможно, думает она, разум лишь внешняя оболочка, которую, при должных усилиях, можно сорвать. И точно так же может погибнуть цивилизация, ободранная до голого металла анархии, гнета и безумия. Именно так поступила Империя и с Норрой, и с Галактикой — будто разъедающая всех и вся коррозия.
