Затем он осушает бокал одним глотком. Жидкость легко проходит в горло. Вздрогнув от удовольствия, Синджир стучит дном стакана о дерево.
— Эй, бармен! Наливалыцик! Продавец странных напитков! Еще один!
К стойке, шаркая ногами, подходит мон-каламари по имени Пок. Он уже стар: его щупальца на подбородке — или как они там называются — длинные и толстые, со складками красной кожи, усеянной дрожащими прилипалами и блестящими ракушками. У него нет одной руки — вместо нее блестящая серебристая конечность протокольного дроида. Работа явно сделана наспех — провода бесцеремонно воткнуты в покрытую волдырями красную плоть на плече. Не слишком приятное зрелище, но Синджира сейчас это мало волнует. Ничего лучшего он все равно не заслуживает.
Пок булькает и ворчит на языке мон-каламари. Разговор у них каждый раз получается один и тот же.
Инородец издает свои звуки.
Синджир просит, а потом требует, чтобы бармен говорил на общегалактическом.
— Я не говорю на общегале, — отвечает на нем же старик, а затем вновь начинает бормотать по-своему.
После этого Синджир делает заказ, и Пок наполняет стакан.
В конце нынешнего обмена репликами Синджир тоже делает новый заказ:
— Мне… ну и жара, во имя всех звезд и небес! Мне чего-нибудь освежающего. Есть у тебя что-нибудь освежающее, мой кальмароголовый друг? Вот и дай мне это.
Бармен пожимает плечами и, моргая лягушачьими глазами, достает деревянную кружку, на дне которой гремят несколько кубиков льда. Затем Пок берет с полки грязную бутылку с какой-то надписью на чужом языке, которую Синджир не в состоянии перевести. Империю не особо интересовало изучение обычаев и языков иных культур. Более того, имперцы даже не хотели, чтобы кто-то изучал их в свободное время.
Синджир вспоминает, как он наткнулся на молодого офицера, изучавшего не что-нибудь, а иторианский язык. Парень сидел, скрестив ноги на койке, и водил длинным указательным пальцем по строчкам чужого письма. Синджир сломал ему тот палец, сказав, что это лучше любого взыскания, да и быстрее.
«На самом деле я страшный человек», — думает Синджир. Чувства вины и стыда сражаются в его внутренностях, словно пара шипящих лот-кошек.
Пок наливает из бутылки.
Синджир вертит в руке кружку. От исходящего из нее запаха могла бы сойти черная краска с шлема пилота СИД-истребителя. Он пробует напиток на вкус, опасаясь обжечь язык и горло, но все совсем иначе. Жидкость не сладкая, с цветочным привкусом — ничего общего с запахом. Потрясающе.
