— Умоляю, — простонал Мигель, когда Олдридж разорвал поцелуй.
— Тебе еще больно? Ну знаешь. С прошлого раза?
Мигель энергично замотал головой.
— Нет. Вовсе нет. Ну, может быть, un poquito>21, но ничего страшного. Estoy bien>22.
Олдридж зарычал — адски сексуально — и потянул Мигеля со стола.
— Пойдем.
— Куда? — спросил Мигель, неуклюже торопясь за доком, чувствуя себя при этом полным придурком, но желания потрахаться не теряя. Охренеть просто. Док превращал его в похотливого кобеля. — Наверх? — Мигель представил себе, какой могла бы оказаться спальня Олдриджа. И очень надеялся, что кровать у него большая.
— Нет. Слишком далеко, — док повернул в какую-то уютную комнату, очень напоминавшую гостиную, но без телевизора. В центре стояла огромная круглая подставка для ног. Олдридж накинул на нее плед и подтолкнул к ней Мигеля. — Устраивайся. Лицом вниз.
Мигель подчинился. Это был единственный разумный и рациональный способ действовать. Он чувствовал себя беззащитным и немного нелепым, но потом руки профессора коснулись его ноги, и вся неловкость испарилась.
— Скажи, что и смазка у тебя с собой. Она лежала в заднем кармане. Потому что...
Олдридж ударил его по заднице.
— Кто здесь главный?
Очень коварный и интересный вопрос. Технически — Олдридж, полностью одетый, в отличие от голого Мигеля, скованного наручниками и нагнутого над изысканным пуфиком. Но Мигель кое-что о контроле знал, и как это все работало тоже, и сейчас вовсе не профессор дергал за ниточки. Но, несмотря на это, или возможно именно по этой причине, Мигель ответил:
— Ты, papi.
Ладонь огладила ягодицу, по которой Олдридж не бил.
— Ты удивительный, Мигель. Ты знаешь? Ты идеален везде, — смазанный большой палец прошелся по анусу.
Мигель застонал. Никак не смог сдержаться.
— Мы так и не определились со стоп-словом, — произнес Олдридж. — Как я должен понять, что мне следует остановиться?
Мигелю хотелось проорать, что последним его желанием будет остановиться, но он заставил себя сосредоточиться, несмотря на дразнивший его до потери сознания палец.
— Можно, конечно, что-то придумать, но зеленый, желтый и красный проще запомнить. Papi, боже мой, да трахни меня уже.
Палец скользнул внутрь, двигаясь плавно туда и обратно. Затем к нему присоединился второй.
— Еще, блять. Еще.
Третий палец. Олдридж растягивал его с безжалостным терпением, заставляя Мигеля стонать и материться. Ловкие пальцы оглаживали простату — едва заметно, а потом грубее, выбивая весь воздух из легких Мигеля.
