Олдридж кончил, впиваясь зубами в шею Мигеля достаточно сильно, чтобы тот закричал. Удовольствие от того, как основательно его трахали смешалось с болью от укуса и накрыло Мигеля с головой. Он обессилено кончил, спуская всю сперму в трусы, сквозь которые засочилась влага наружу. Олдридж из него вышел — очень осторожно — и Мигель просто повис, привязанный к перилам, чувствуя себя таким опустошенным, будто вынули все внутренности.
Сначала освободилась одна его рука, затем — вторая. Олдридж растер их, возвращая конечностям Мигеля чувствительность, а сам парень осел на задницу, стараясь не думать ни о чем вообще, но не преуспел.
«Значит ли это, что я гей? Или би? Определенно не гетеро, но откуда мне знать? И имеет ли это какое-то значение? Потому что этот мужчина стал сейчас по ощущениям центром моего мира и что мне теперь с этим делать? Он не позволит мне себя касаться».
Даже сейчас, Олдридж отстранился, поправляя свою одежду.
— Это было...
— Фантастически сногсшибательно? — предположил Мигель. Он встал, потянул свои затекшие ноги и сел на скамейку. Мигель внимательно осмотрел перепачканные спермой джоки. «Стоило того. Эта покупка того стоила. И шелковая лента тоже».
— Совершенно безответственно.
— Мы же предохранялись, — напомнил ему Мигель.
Олдридж фыркнул. Мигель поднял глаза на расхаживающего по прихожей дока.
— Я твой преподаватель, Мигель. Все наши контакты были крайне неуместными. Меня могут уволить. А тебя отправят на академический испытательный срок или отчислят из университета.
Мигелю было плевать.
— Значит, будем осторожными до конца семестра. Ты справедливо оцениваешь мои знания. Никакой снисходительности. А потом это уже будет неважно.
— Еще как важно. Все узнают. О таком всегда узнают. Ничего нельзя сохранить в тайне.
Мигель снова поднялся. Все пошло не так, как он надеялся.
— Ты не можешь этого знать.
— Я знаю, — Олдридж стоял, непреклонно уперев руки в бока. — Я не могу позволить этому повториться.
Мигель заметил, что док использовал слова «не могу», а не «не хочу».
— А если я не соглашусь? — Мигель отказывался одеваться и стыдливо сбегать.
— Несогласие не изменит реальность, Мигель.
— Точно. В реальности все повторится снова. В реальности ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Я — твоя реальность во плоти, док, и если мы притворимся что ничего сегодня не было, это не изменит ничего, — Мигель обнажил перед Олдриджем свою покусанную шею.
Тот побледнел.
— Боже. Не могу поверить, что я...
