— Правда? — Олдридж старался не пускать в голос надежду.
— Правда, — подтвердил Мигель. — Потому что я тоже тебя люблю.
Олдридж, не сдержавшись, нахмурился.
— Ты так сказал, чтобы мне стало лучше.
Мигель фыркнул.
— От минета тебе станет лучше. «Я люблю тебя» — немного посерьезнее. С таким я не шучу.
— Несмотря на то, что я мужчина.
— Да, papi. Как оказалось, мне очень нравится идущий бонусом член. Согласись было бы очень неудобно, если бы оказалось иначе. Но это так, я люблю член. Особенно твой, так что замечательно, что он у тебя есть. Окей?
Олдридж чувствовал, как надежда коварным путем пыталась пробраться в его грудь.
— Ты не забыл, что я слишком стар?
— Перестань. Это не так. Ты — el loco, и к счастью для тебя, мне это тоже нравится. Все. Каждое твое необычное предпочтение — я это все люблю. Вот прям все. Но не фистинг, наверное. Если, конечно, я не буду пьян. В сопли.
Олдридж во все глаза уставился на Мигеля.
— Ты хочешь заняться фистингом?
Мигель моргнул.
— Нет? Не совсем. Хотя? — он покачал головой. — Я лишь хотел сказать, что хочу стать тем, в ком ты будешь нуждаться, а ты, по-видимому, считаешь себя этого недостойным. Потому что ты тоже мне нужен, pendejo>47.
Олдридж смутно припоминал, что «pendejo» — это вроде как оскорбление какое-то, что-то с тупостью связанное. И, наверное, Олдридж это заслужил, чтобы это слово ни значило. Но в остальном Мигель ошибался.
— Я тебе не нужен. Нет, — Олдридж, словно песка наглотался, хотя в душевой было очень влажно от пара.
Мигель ударил его в грудь. Не больно, но внимание его привлекло.
— Нужен, раз я так сказал, и докажу это. Во вторник я схожу в клинику и сдам анализы. Твои последние анализы в порядке, и мы знаем, что ты здоров. А потом, когда придут и мои отличные результаты, презервативы нам больше не понадобятся. Ты сможешь кончать в меня. Ты будешь кончать в меня. Я так сильно этого хочу, papi. Мне это нужно. Мне нужен ты, мать твою, — для пущей убедительности он ткнул Олдриджа в грудь.
Олдридж закрыл глаза. Он не мог больше смотреть на искреннее лицо Мигеля.
— Твою ж мать, — пробормотал профессор, не понимая к кому или к чему конкретно обращается. Наверное, к Вселенной в целом. Мигель предлагал ему нечто столь драгоценное, что это страшило Олдриджа. Он отчаянно желал любви Мигеля, и в тоже время невероятно боялся, что каким-то образом в итоге того подведет. Олдридж сам по себе был с дефектом. И что будет, когда Мигель это поймет и тоже его бросит? Олдридж не знал и очень боялся это выяснить.
