Но с логикой соперничали два образа. Первый: Мигель на коленях со склоненной головой, волосы и кожа мокрые. Второй: его грустное и слегка разочарованное лицо, когда тот выбирался из постели и уходил в душ.
Олдридж свесил с кровати ноги, поднялся, и пошел за Мигелем, к которому неумолимо тянуло, как ночь за днем. Мигель не запер дверь и, похоже, даже не заметил присутствия Олдриджа. В помещении было влажно от пара, даже несмотря на включенную вентиляцию.
На зеркале, висевшем над раковиной, отчетливо виднелось нарисованное пальцем сердечко. Рядом смайлик и мультяшный член. Это, несмотря на нервозность, заставило Олдриджа улыбнуться.
Мигель обернулся на звук открывшейся дверцы кабинки. Сначала он выглядел удивленным, но потом по его губам растянулась довольная улыбка.
— Papi.
— Давай сбережем хоть немного воды, — проговорил Олдридж, чувствуя себя неловко и по-идиотски.
Мигель резко подался вперед и поцеловал.
— Давай я тебя помою. Можно?
— Зачем?
— Потому что я хочу, и потому что хочу везде тебя полапать, — Мигель насмешливо на него глянул.
Олдридж фыркнул.
— Если это доставит тебе удовольствие. Такое ощущение, что ты самый надоедливый из всех моих студентов.
Мигель взял мыло, вспенил его и медленными ласкающими движениями намылил грудь Олдриджа.
— Я твой любимый студент. Признай.
— Уж точно, единственный с кем я принимал душ.
— Рад это слышать, — Мигель глянул на него, в глазах плясали смешинки. — Я намерен, оставить это неизменным, — он снова поцеловал Олдриджа. — И делить тебя ни с кем не стану, без разницы насколько низкая у них успеваемость. Ты — мой. Мой Профессор. Остальные пусть ищут собственных, — грациозно опустившись на колени, он намылил ступни Олдриджа, поднялся выше по ногам к паху, уделив ему больше внимания.
Олдридж опустил взгляд на склоненную спину Мигеля, его темные влажные волосы: фантазия ожила. Сердце в груди профессора затрепетало.
— Я люблю тебя, — сказал Олдридж и тут же захотел зажать рот ладонью и вернуть слова обратно. Слишком рано. Мигель слишком молод. Олдридж слишком стар. Даже если все это игнорировать, их отношения были совершенно неуместны. — Прости, — неубедительно добавил он.
Мигель поднял голову и посмотрел на него: темные ресницы слиплись от воды, а глаза расширились от удивления.
В груди Олдриджа ухнуло. Следовало держать рот на замке. Он попытался дать задний ход.
— Прости, — снова повторил он. — Я не хотел...
Мигель с небрежной грацией, которой Олдридж никогда не обладал, поднялся на ноги. Каждый мускул парня был красиво очерчен. Никто настолько идеальный не может хотеть его, Олдриджа. Точно не на всю жизнь. Точно не слишком долго. Все голоса из прошлого шумом раздались в его голове, сталкиваясь и друг друга опережая, стараясь напомнить о себе первыми. Олдридж, ощутив слабость, прислонился к прохладной плитке и позволил всем голосам омыть себя, как горячим струям душа.
