Девушка прищурилась и удивленно воскликнула:
- Громодар?
Я удовлетворенно кивнул:
- Помнишь, как на рынке маги тоже подсвечивались фиолетовым? Думаю это цвет потенциальных учителей, которых мы знаем лично.
- И чему по-твоему нас могли обучить эльфы на рынке? - скептически спросила гномка.
Я пожал плечами и ответил:
- Не знаю. Может и не учителя, и даже не квестодатели, а лица облеченные властью. Но, исходя из игровой логики, подсветка должна означать какую-то пользу для игрока. Громодар же, как мы знаем, заточных, полировальных и рунных дел мастер.
- А почему не квестодателя? - полюбопытствовала девушка. Она смешно свела глаза к носу и сморщилась, словно пытаясь рассмотреть его кончик. А я пояснил:
- Потому что больше таких точек не вижу, а у меня по крайней мере должна была светиться еще гномка фельдфебельша, которая отправила меня за улитками. А у тебя гном-продавец, которому ты все еще должна мытье пола по квесту. Виден он у тебя?
Кассиди покачала головой и решительно заявила:
- Нет. И пол я к нему драить не пойду!
Я примирительно поднял ладони:
- И не надо, великая жрица богини Лаверны! У тебя сейчас есть задание гораздо важнее. Так что пойдем искать проводницу - которая в курсе, где стоит ее тайный алтарь. Думаю это та самая гнома, что уважительно отзывалась о твоем прописанном системой имени. Помнишь, сказала, что оно дескать славное?
- Согласна. Но тебе не кажется, что надо сначала кое что объяснить ребяткам?
Я посмотрел в сторону кучкующихся игроков, что действительно то и дело бросали в нашу сторону ожидающие взгляды и вздохнул, чувствуя абсолютное нежелание что-то рассказывать, доказывать... Но тут вспомнил злое лицо Макса-эльфа, и как демонический меч извивался у меня в руке, впившись десятками щупалец. После чего стиснул зубы, отбрасывая все свои нежелания. Сейчас мои ощущения и чувствования ничего не значат, в сравнении с угрозой идущей из-за гор.
Пока я шел к ним, вдруг вспомнился мой папаша. Но на этот раз, он не закатывался отвратительным хохотом, который звучал у меня в ушах все детство, а стоял у моря на краю обрыва и указывал вниз. Память услужливо подбросила его слова:
«Смотри, пацан. Глубже там, где вода темнее... Да просто смотри! Чего ты щуришься? Ну босиком по колючкам идешь, ну ветер в лицо, хрень какая. Вниз смотри, не ссы».
Но я дрожал, страшась заглянуть за край. Папаша посмотрел презрительно, а потом в воздухе мелькнула его синеющая зоновскими наколками спина и далеко внизу раздался плеск воды. Ужас и какое-то облегчение пронзило тогда сердце. Я минут десять ждал, но потом подполз к краю. Трясся от страха высоты, но должен был удостовериться... А в воде спокойно поблескивала бритая голова папаши. Он терпеливо смотрел все это время вверх и сразу радостно воскликнул заглушив шум волн:
