— Быть может, мой уважаемый противник желает отдохнуть перед схваткой? — то ли сказал, то ли прошипел он, чуть заметно покачиваясь и полуприкрыв глаза.
Сын вождя расхохотался. Он в упор разглядывал нового поединщика, стараясь понять, как только в голову тому пришла безумная мысль помериться с ним силой. Конечно, тогда в лесу чернявый подкрался к ним весьма ловко, но выйти врукопашную…
— А что, все мужи испугались? — насмешливо спросил он, поглядев на длинную косу накха. — Кроме тощей девки, уже и выйти некому?
Шутка вызвала хохот среди ингри, арии же ее не поняли. Однако, что прозвучало нечто оскорбительное, было очевидно.
— Что ж, если так, то, пожалуй, начнем, — хладнокровно ответил Ширам.
Он не двинулся с места, даже не поднял рук — так и остался стоять, чуть покачиваясь. Урхо прыгнул на него, норовя одним тычком сбить наземь. Накх вскинул руку, будто отмахиваясь, едва коснулся ею локтя противника, чуть повернул ладонь, и могучий парень вдруг осознал, что бьет в пустоту. Окружавшая вокруг толпа этого не поняла, однако увидела, что Урхо почему-то со всей прыти пролетел мимо невзрачного поединщика, словно не заметил его.
Но Урхо все заметил. Взревев от досады, он развернулся, поймал накха за плечо и намеревался уже подхватить его второй рукой за пояс, но вдруг голова неприятеля странным образом проскользнула у него под мышкой, одна ладонь уперлась в подбородок, а вторая, резко скручиваясь, легла на затылок. Последнее, что почувствовал Урхо, теряя сознание, — что земля и небо меняются местами и он летит, не касаясь ни того ни другого…
Ширам поднялся с земли, оставив лежать рухнувшего сына вождя неподвижным, со странно искривленной шеей. Толпа замерла, молчаливым неодобрением провожая диковинного бойца. Затем разразилась бурными возгласами и бросилась к поверженному.
— Я прошу простить меня, солнцеликий, что не дал тебе проявить свою силу и искусство.
Ширам склонил голову перед царевичем.
— Конечно, ты прощен, ты же победил! — воскликнул Аюр. Затем понизил голос: — Он жив?
— Да. Однако некоторое время, после того как этот малый придет в себя, ему будет тяжело ворочать шеей.
— Это хорошо. Поделом. Ты заслужил награду. Скажи, что хочешь?
— Победа сама по себе награда, — уклончиво ответил Ширам.
— А скажи, — вновь полюбопытствовал сын повелителя, — ты ведь так мог и убить его?
— Конечно мог.
— Я в восхищении. — Глаза юноши загорелись. — Никогда прежде не видал ничего подобного! Это и есть тайное боевое искусство вашего народа? Неудивительно, что вы его ото всех прячете!
