Кирья бросила взгляд на пояс приятеля, за который была заткнула костяная дудочка-манок, вырезанная в виде скалящейся звериной головы. Все ребята в селении знали, что это за дудочка, но лишь охотникам, и то не всем, доводилось слышать ее пение. Да никто особо и не рвался… Сказки о том, как кто-то сдуру решил проследить за Дядьками в их владениях, а потом нашли в лесу только его обглоданные кости, были любимейшими на посиделках темными зимним вечерами.
— Не трогай, — предупредил Мазайка.
— А я бы поглядела, как ты их зовешь, — сказала Кирья. — Может, и меня научишь?
— Что?!
— Я хочу уметь что-то такое, чтобы меня никто не обижал. Как тебя.
— Не знаешь, о чем просишь, — отмахнулся парень. — Дядек призвать — это лишь начало дела, а вот чтобы они потом добром ушли… А что до защиты, так у тебя отец есть и братья — какая защита лучше? А у меня — только дед…
— Ничего себе «только»!
Дед Мазайки хоть жил наособицу, в глухой чаще, а был важным человеком в роду Хирвы. Порой и жизнь, и безопасность всех зависели только от него. В последние годы он одряхлел и вовсе не появлялся в селении, однако успел обучить внука весьма многому. Сможет ли Мазайка когда-нибудь заменить его?
— Не уходи в кереметь, — повторил он. — Подумай, как отец горевать будет.
— Твой дед всем нужен, и ты тоже, — вторя его мыслям, ответила Кирья. — А я никому тут не нужна. И зачем я на свет уродилась…
Мазайка посмотрел на загрустившую подругу и внезапно решился:
— Научить призыву — не могу, это великая тайна. А показать тебя Дядькам могу. Со мной они тебя не тронут… Не забоишься?
Глаза Кирьи вспыхнули, она быстро замотала головой:
— Когда пойдем?
— Скоро. — Мазайка поглядел на тающее, уже совсем прозрачное око луны в небе. — Может, даже нынче ночью… А чем это так вкусно пахнет у тебя из короба?
Кирья засмеялась, вынула из короба только что испеченную ковригу. Половину отдала другу, а вторую кинула водяницам. Коврига поплыла, кружась, и скоро утонула. Дети сидели рядом, беспечно жуя вкусный хлеб, и глядели вдаль, на темную громаду, из-за которой уже показался ослепительный край солнца.
— Я порой думаю, — сказала Кирья, — вот бы туда забраться! На самый-самый верх!
— Туда?!
Мазайка прищурился, подставляя лицо ветру. В этом ветре — студеном, горском — даже в середине лета всегда ощущался привкус льда. Недаром огромную, длинную гору, что дыбится на востоке, прозвали Холодной Спиной.
— Ну уж нет, — сказал он. — Чтоб меня там съели? Туда даже Дядьки не ходят, что уж наши охотники…
