Босков олицетворяет собой тип руководителя, тесно связанного с народом, человека творческого духа, деятеля партии марксистского типа, глубоко убежденного в преобразующей силе социализма. Поэтому к нему тянутся люди, у него ищет поддержки и беспартийный Киппенберг.
Смелый борец против карьеризма, академического высокомерия, чванства и лжи, Босков сознает и трудность партийной работы, ибо «в эпоху развития средств массовой информации сыщется не одна голова, где духовные ценности социализма перемешивались не только с пережитками прошлого, но и с американской идеологией потребления».
Случай с проектом Харры обнажил изъяны нравственной позиции Киппенберга, человека утилитарного склада ума, мнившего «себя бог весть кем, образцом, моделью того, как надо сегодня находить свое место в новом обществе». Этот случай обнажил и подлинное лицо директора института Ланквица, который внутренне сопротивлялся решению задач, выдвигаемых научно-технической революцией, отказывался от подлинного коллективизма в науке и считал своим союзником подхалима Кортнера. Профессор Ланквиц — человек надломленный, глубоко одинокий, он существует словно в башне из слоновой кости, пребывая в позе мнимого величия «высокой» учености, тщетно пытается не допустить в свой мир «непосвященных». Его, как призраки, обступают искаженные образы действительности. Так частный конфликт перерастает в романе в общую проблему борьбы против рутины и консерватизма в науке.
Члены рабочей группы Киппенберга хорошо понимают ситуацию: выполняя общественный заказ, коллектив отстаивает государственные интересы, и борьба идет с отжившими представлениями, носителями которых являются прежде всего Ланквиц и Кортнер.
Образ Ланквица обрисован писателем с большой выразительностью. Запоминаются и женские образы романа — Шарлотта, Дорис Дегенхард, юная Ева — «поэзия сердца» Киппенберга, девушка, во многом помогшая ему выявить свои подлинные возможности.
Проблематика романа, естественно, отразилась и в языке персонажей и в стиле повествования. Дитер Нолль смело вводит в художественную ткань повествования элементы специальной лексики, не допуская ни малейшего кокетства научными терминами. Используемые им в романе специфические, непривычные слова из научной сферы заключают в себе емкий смысл. Этого автору удалось достичь с помощью острой своей наблюдательности и точного отбора образных компонентов научного языка, хотя кое-где читателю и приходится преодолевать известные трудности.
