Холлек пяткой притворил дверь:
— Знаю, тебе бы хотелось, чтобы я сыграл тебе.
Оглядев комнату, он заметил, что люди Хавата уже прошлись по ней, обеспечивая безопасность наследника герцога. Во многих местах об этом свидетельствовали кодовые знаки.
Коротышка заторопился с грудой оружия к столу, девятиструнный бализет свисал за спиной, у головки грифа в струны был продет медиатор.
Холлек вывалил оружие на стол для занятий и принялся раскладывать рапиры, кинжалы, станнеры, стреляющие медленными пулями, пояса щитов. Косой шрам на его лице искривила улыбка.
— Итак, чертенок, ты не хочешь мне пожелать доброго утра, — сказал Холлек. — Какой колючкой ты подколол старого Хавата? Он пронесся мимо меня в зале, словно опаздывал на похороны врага.
Пол ухмыльнулся. Из всех людей своего отца больше всего он любил Гарни Холлека, знал его настроения, прихоти и привычки и считал его скорее другом, чем наемником.
Холлек скинул с плеча бализет, принялся настраивать его и буркнул:
— Хочешь молчать — молчи.
Пол встал, пересек комнату, громко обращаясь к Холлеку:
— Ну, Гарни, какая же сейчас может быть музыка, раз ныне — время битвы.
— Так сегодня говорят все начальники, — согласился Холлек. Он тронул струну на инструменте, кивнул.
— А где Дункан Айдахо? — спросил Пол. — Разве не он обучает меня владению оружием?
— Дункан командует второй волной отправляющихся на Арракис, — ответил Холлек, — и тебе оставили только бедного Гарни, забросившего битвы и налеты ради музыки. — Он тронул другую струну, прислушался к ней, улыбнулся. — И на совете решили поучить тебя музыке, раз уж ты совсем никудышний боец, чтобы жизнь твоя не прошла понапрасну.
— Может быть, ты споешь мне балладу, — сказал Пол. — Я бы хотел послушать, как не следует этого делать.
— Ах, ха-ха, — расхохотался Холлек и затянул «Галасианских девиц», рука его мелькала над струнами:
Ох-х, галасианская девка, ей-ей,
Сделает это за пару прозрачных камней.
В Арракейне — хватит и полстакана,
Но любовь, что пылает как пламя в ночи,
Чей жарок огонь, чьи лучи как мечи,
Ищи лишь у дочери Каладана.
— Не так уж плохо для такой корявой руки, — объявил Пол, — но если моя мать услышит, что ты допускаешь такие вольности, она велит украсить твоими ушами стену замка.
Гарни тронул левое ухо:
— Хорошего украшения из него не получится: натер о замочную скважину, подслушивая, как один известный мне молодой человек наигрывал довольно сомнительные частушки на своем бализете.
