— Я спрашиваю не об этом, — сказал барон, — помнишь, ты предсказывал, что ведьма-гессеритка родит герцогу дочь. Ты ведь ошибся тогда… так, ментат?
— Я не часто ошибаюсь, барон, — ответил Питер,
и впервые в его голосе слышался страх, — согласитесь: я ошибаюсь не часто. А вы сами знаете, что Бинэ Гессерит рождают чаще всего дочерей. Даже консортесса императора… только дочерей.
— Дядя, — сказал Фейд-Раута, — вы обещали, что я услышу что-то важное для себя…
— Послушайте-ка моего милого племянника, — сказал барон. — Он дерзает наследовать мне, стремится принять из моих рук бразды правления, но пока не умеет править даже собой. — Барон вновь шевельнулся у глобуса, тень среди теней. — Хорошо, Фейд-Раута Харконнен. Я призвал тебя сюда, чтобы ты усвоил хоть клочок мудрости. Ты не следил за нашим добрым ментатом. Ты должен был кое-что почерпнуть из нашего разговора.
— Но, дядя…
— Не правда ли, Фейд, Питер весьма ценный ментат?
— Да, но…
— Ах! Действительно — но! Посчитаем, какие же но: он потребляет слишком много специи, ест ее как конфеты. Погляди на его глаза. Он словно явился сюда с биржи труда в Арракейне. Да, он эффективен, но — слишком эмоционален и склонен к разным выходкам. Эффективен, но — может и ошибиться.
Мрачно и тихо Питер проговорил:
— Вы пригласили меня сюда, барон, чтобы дать нагоняй и повысить мою отдачу?
— Повысить твою отдачу? Ты же знаешь меня, Питер. Я хочу лишь, чтобы мой племянник понял ограниченность возможностей ментата.
— А вы уже тренируете моего преемника? — резко спросил Питер.
— Твоего преемника, Питер? Да где же я найду другого ментата, с твоим ядом и хитростью?
— Там же, где когда-то и меня, барон.
— Стоящая мысль, — задумчиво произнес барон. — Что-то ты последнее время несколько неспокоен. А сколько специи ешь?
— Разве мои развлечения так дорого стоят? Вы возражаете против них, барон?
— Мой дорогой Питер, удовольствия-то нас и связывают. Неужели я стану против них возражать? Просто я хочу, чтобы мой племянник подметил в тебе эту черту.
— Значит, я — предмет показа, — проговорил Питер. — Что же еще сделать? Сплясать? Или просто продемонстрировать функции ментата перед лицом их превосходительства Фейд-Ра…
— Именно, — ответил барон. — Я тебя демонстрирую. А теперь помолчи… — Он перевел взгляд на Фейд-Рауту, на его пухлые надутые губы — фамильный признак Харконненов, — тронутые теперь удивлением. — Это ментат, Фейд. Его психику воспитывали и формировали для выполнения определенных функций. Не следует упускать из вида и то, что она заключена в человеческое тело. Это крупный недостаток. Иногда мне кажется, что древние не так уж ошибались со своими мыслящими машинами.
