— Так мы возвращаемся в сиетч? — настаивала Чани.
— Да, — прошептал он, подумав: Пора платить. Глубоко вздохнув, Чани вновь прижалась к нему.
Я просто увиливаю, — подумал он. Любовь и джихад правят мною. Что такое одна жизнь, пусть беспредельно любимая, рядом с бесчисленными жизнями, которые унесет джихад? Как можно сравнивать одно-единственное горе со страданиями миллионов?
— Любимый?.. — вопросительно начала Чани. Он прикрыл ладонью ее губы.
Что если отступить, — думал он, — сбежать, пока я еще способен на это, забиться в дальний уголок пространства? Бесполезно, джихад возглавит и призрак его.
Что ответить? — думал он. Как объяснить ей прискорбную и жестокую глупость рода людского? Разве поймет даже она?
Как бы мне хотелось сказать им: «Эй, вы! Глядите, реальность не может больше меня удержать. Вот! Я исчезаю! Ни замысел человеческий, ни козни людские не заманят меня более в эту ловушку. Я сам ниспровергаю основанную мною религию! Вот миг истинной славы! Я свободен!»
Пустые слова!
— Вчера у подножия Барьерной Стены видели большого червя, говорят, длиннее ста метров. Такие гиганты теперь не часто заходят сюда. Вода отпугивает их. Я так считаю. Уже принялись говорить, что он приходил звать Муад'Диба обратно в Пустыню, — она ущипнула его. — Чего смеешься?
— И не думаю.
Застигнутый врасплох упрямым фрименским суеверием, Пауль почувствовал, как вдруг сжалось сердце: его захлестнул адаб — воспоминание, что приходит само собой. Он вспомнил детскую на Каладане, темную ночь среди каменных стен… Видение! Это было одно из первых. Ум его словно нырнул теперь в это видение, и словно сквозь туманную дымку он увидел цепочку фрименов в одеждах, пропыленных Пустыней. Проходя мимо расщелины в высоких скалах, они уносили с собой длинный, обернутый в ткань сверток.
Тогда Пауль услышал собственные слова:
— Все это было так невозможно прекрасно… и ты была прекраснее всего…
Адаб отпустил его.
— Ты вдруг замолк и замер, — шепнула Чани. — Что с тобой?
Пауль поежился, сел и отвернулся.
— Ты сердишься, потому что я ходила на край Пустыни? — спросила Чани.
Не говоря ни слова, он покачал головой.
— Я пошла туда только потому, что хочу ребенка, — произнесла Чани.
Пауль не мог говорить. Грубая власть забытого видения не отпускала его. Ужасное предназначение! В этот миг вся жизнь его была дрогнувшей ветвью, с которой слетела птица… птица по имени Случай. Свободная воля.
Я сдался искушению, подчинился пророческому дару, —
