— А ну, сука, стоять! — гаркнул один их них. У папы и в мыслях не было подчиняться этому нелепому требованию, тем более, раз уж его высказали в столь оскорбительной форме. Адреналин бурлил в крови, удесятеряя силы. При этом, Мишель не утратил головы и, вместо того, чтобы дать отпор, по-обезьяньи ловко перемахнул через забор, снова очутившись в детском саду. Ну и рванул прочь, минуя горки, качели и облупившиеся деревянные грузовички. К счастью, детворы было не видать, малышня как раз завтракала, и я — в том числе. Папа обернулся лишь единожды, уже на углу украшенного мозаичными слониками двухэтажного корпуса. Как и следовало ожидать, вместо того, чтобы оказать первую помощь распростертым на земле товарищам, двое головорезов кинулись в погоню. Один, с грацией бегемота или, как минимум, кабана, оседлал забор, и теперь сидел там, слегка раскачиваясь, перед тем, как спрыгнуть вниз. Набирался храбрости, как сказал впоследствии Мишель. Второй не последовал за напарником, а опрометью бежал к машине. Это было логично. Они хотели взять беглеца в тиски. Папа решил, что ему самое время импровизировать на ходу. И, вместо того, чтобы задать стрекача, затаился за углом, обрушившись на первого здоровяка, как только тот, тяжело дыша, выскочил прямо на него.
— Ох!! — выдохнул преследователь, хватаясь за расквашенный нос. Секунда, и налетчик уже катился кубарем. Очутившись сверху, Мишель вцепился ему в глотку.
— Кто вас послал?! — зарычал он, замахиваясь.
— Не бей, сука! — взвизгнул поверженный здоровяк, умываясь кровью из сломанного носопырника. — Блядь, мудак! Я из органов!
— Из органов?! — начав прозревать, папа замер с занесенным кулаком.
— Слезь с меня, уебан! Жидяра блядская! Ну мы на тебе в управлении выспимся, сука, век будешь помнить!
Врет?! — спросил себя Мишель, сидя верхом на извивающемся и харкающем кровью мордовороте. Понятно, что мог, даже запросто, лишь бы избежать заслуженной трепки. И, все же, отец так не думал. Слов нет, какой-нибудь непосвященный в тонкости постсоветской юриспруденции имярек, слишком долго проживший вдали от отечества, вполне мог вообразить себя на коне. Пострадавшей стороной, в отношении которой стражи правопорядка перешли грань, разделяющую закон с беззаконием. О, да, встретимся в суде, я звоню адвокату! Но, папочка не был лохом и прекрасно понимал: грань между законом и беззаконием — тоненькая такая черточка, находящаяся в компетенции компетентных органов, которые каждый раз проводят ее заново там, где только пожелают.
