— Ну ты хватил! — поджал губы Мишель. Не без оснований опасаясь, как бы они не затеяли долгий и занудный спор, я решила экстренно поменять тему.
— Жорик, ты помнишь груды костей в трюме эсминца?
— В машинном отделении? Вовек не забуду…
— Как думаешь, чьи они?
— Членов экипажа, чьи же еще…
— Почему они не сумели выбраться, если трюм был открыт?
Жорик потеребил кончик носа.
— Кто их знает… Могли и не успеть, если катастрофа застигла экипаж врасплох. Судя по трюмным люкам нараспашку, они как раз что-то разгружали. И тут внезапно что-то случилось. Что именно, мы не знаем… какая-то беда…
— Что за беда?
Здоровяк передернул широченными плечами.
— Не знаю. Не берусь утверждать, будто мне это не померещилось, но, кажется, некоторые из черепов, попавшихся нам внизу, были продырявлены…
— Может, несчастные моряки покончили с собой, чтобы не мучиться от удушья… — предположил Мишель.
— Всяко, конечно, могло статься, — согласился Жорик. — Только я никогда не слышал, чтобы люди стрелялись в лоб…
— Кто-то на них напал? — я затаила дыхание.
— Или они передрались… — промолвил Жорик.
— Или их расстреляли за какие-то проделки, — с важным видом вставил Мишель
— В трюме? — усомнился Жорик. — Я бы расстреливал прямо на палубе…
— То ты, — парировал отец. — А чекисты привыкли работать в подвалах…
— Тьфу, — сплюнул француз.
— Кстати, а как трупы сохранились в воде сто лет? — спросил Мишель.
— Из-за холода, — предположил Жорик. Кроме того, как знать, вдруг у воды на дне какой-то особый химический состав? Скажем, она богата природными консервантами, препятствующими разложению.
— Откуда они тут?
— Из твоей подземной Хамзы, к примеру, которой ты нам все уши изнасиловал…
— А что за оборудование мы видели в трюме? — спросила я.
Жорик пожал плечами.
— Убей, не знаю, Марго. Никогда в жизни не встречал ничего подобного…
— Какие-то капсулы для астронавтов, — сказала я.
— Чем быстрее вы разберетесь с бумагами из рубки, тем скорее мы это узнаем, — напомнил Жорик, возвращаясь к своим макаронам.
— А мы, по-твоему, чем заняты?! — фыркнул Мишель.
* * *
— Похоже, вся бумага кроме той, на которой оттиснуты денежные знаки, превратилась в кашу… — вздохнул отец, откладывая в сторону тугие пачки разнокалиберных и разношерстных купюр.
— Отрадно слышать, что теперь мы хотя бы богаты, — не повернув головы, бросил от костра Жорик. — А то, знаешь, нас ведь запросто могли в обед сожрать ни за грош…
Я подумала, это похвальба, за которой он как за ширмой скрывает разочарование.
