Он пробежал футов двадцать, на тот случай, если стрелок уже перезарядится и сможет взять его на мушку вне укрытия. Упал за большой красный валун, из-за которого было видно вход и выход из ущелья. Где-то над ним находилось трое Нефийцев. Еще двое, один из них - Легий, поджидали на другой стороне.
- Сукин сын, - проворчал он.
- Это ты, кавалерист Эфраим Лайл? - Крикнул Легий из укрытия, где прятался словно черный паук среди камней.
- А то! - Солдат окинул взглядом ущелье, проверяя, не покажет ли Пророк свое бледное лицо.
- Я держу близко при себе крошку Мерси Лайл. Думаю, ты знаешь. А в холодные-холодные ночи особенно близко. Возможно, твой дядя и сделал ее женщиной, но я вспахиваю ее, словно плуг сухое поле. Слышишь меня, солдат?
Солдат стиснул зубы, и у двух из самых дальних откололись кончики.
- Но я - великодушный человек, Эфраим. Я мог бы поделиться с тобой крошкой Мерси. Ну, как тебе такое, солдат?
- Пытаешься принудить меня к действию, проповедник? Что ж, у тебя почти получилось, - сказал солдат, и ему пришлось сильно укусить свой рукав, набив рот шерстью, чтобы подавить рыдания, исполненные такой ярости, что глаза у него затянуло кровавой пеленой. Это все, что он мог сделать, чтобы остаться лежать на земле, а не вскочить с пистолетом и саблей в руках и не броситься на Нефийцев через высохшее русло реки.
- Господь всемогущий, - взмолился он. - Господь, который шел со мной долиной смертной тени, прошу тебя, сделай мне еще одно одолжение. Сделай так, чтобы у меня хватило сил отправить этих дьяволов обратно в пасть ада, из которой они выползли... После чего, Господь, я с радостью вернусь домой и буду заботиться о моей сестре так, как никогда прежде.
И на последнем слове молитвы он увидел, как длинная тень первого Нефийца поползла сквозь рассвет в его сторону. С длинными как у пугала на миссурском кукурузном поле руками, тот спускался по склону ущелья. Головой вперед. Прыжками и перебежками, словно летучая мышь.
Солдат использовал инстинкты, известные лишь человеку, часто бывавшему под обстрелом, и оставался неподвижным. Не дернулся ни единым мускулом, даже когда рваная тень твари накрыла его полностью. Подкрадываясь, Нефийцы редко издавали какие-либо звуки. Стоит человеку увидеть их, либо их тень, считай, все кончено, и у него нет иного пути, кроме как обратиться, едва их грязные зубы покрестят его плоть. Но в армии солдат научился у индейских лазутчиков, как и у тех индейцев, чьи рисунки видел в той пещере под холмом Кумора. Он научился идти по чужим следам на земле, при этом не оставляя своих. Еще он научился оставаться неподвижным и ждать, как это делают убийцы в прерии или в пустыне. Перед тем как нанести удар.
