Да потому что есть эта подоплека, сукин ты сын! Потому что в помощи твоей всегда есть скрытый смысл! Потому что ты не побежал с этим предложением к тем самым абитуриентам, а заманил именно меня на свою футуристическую кухню!
Я развернулась, уже готовая с яростью высказать и это, и еще сверх того, но отшатнулась, поскольку он подался на меня. Прижалась спиной к гладкой плитке, и две руки тут же врезались в стену по обе стороны от лица. Кир наклонился и почти прошептал:
— Независимость — это круто, Маш. Но только если она не граничит с дебилизмом. Многим помогают подняться — мне помогал отец и брат. Но дальше уже все зависит от человека. И каким же надо быть кретином, чтобы корчить из себя главного любителя свободы?
У меня все мысли из головы выветрились. Почему-то в глаза попалась его щетина — ну да, воскресенье же, незачем блистать. Не перед кем. Это он в офисе — хлыщ лощеный, а дома… вот такой. Проще, что ли, понятнее. Я должна была что-то ответить, но получилось сморозить какую-то чушь:
— Сам кретин.
Легкую хрипотцу в голосе расслышали мы оба. Может, именно она и подтолкнула его перевести взгляд с моих глаз на губы. И расстояние начало сокращаться.
— Ты же обещал, что не тронешь, — я сама свой голос не слышала.
— Что не трону пальцем, — напомнил он и поцеловал.
Боже, как он целует… Первое касание осторожное, затем резкий выдох — тот самый, который звучит как лопнувшая цепь. И он, срываясь с этой цепи, уже не сдерживается — почти с силой раздвигает языком губы, проникает внутрь, не позволяет перехватить инициативу, уже поглощенный своим же напором. А ноги дрожат, руки вцепляются в ткань футболки, и хочется то ли вжаться в него, то ли оттолкнуть и закричать. Вместо этого я расслабляюсь и позволяю делать что угодно, хотя и цепляюсь за остатки разума.
А о чем закричать? О том, чтобы плюнул на обещание и уже дал волю рукам? Что прямо сейчас я хочу его? Или о том, что я ему не дешевая подделка какой-то там Галины, не отдохновение и не способ терзаться сходством. Что я сама по себе — вот такая, со слишком пухлыми губами и широко посаженными глазами, шатенка, крашенная в шатенку — но это я, отдельная личность, заслуживающая таких же исключительных взглядов?
Я почти взвыла от смеси этих эмоций и все-таки оттолкнула. Кир, как ни странно, легко поддался и отстранился, снова ловя мой взгляд.
— Отпусти, — попросила я.
— Я тебя не держу.
Вот только руки так и обозначают границы. Присесть? Попробовать отвести его руки в стороны?
