После очередного исследования таинственного города-памятника Аркаим в Челябинской области мы снова прилетели в Египет, заселившись в скромный семейный номер на четвертом этаже старой гостиницы. Апартаменты состояли из одной средненькой спальни-гостиной, поэтому мы все ютились в одной комнате.
Клементина щелкнула пальцами, назвала термины, их описание, снова щелкнула. Мое подсознание привычно перенесло знания из краткосрочной памяти в долгосрочную.
Велерад недовольно хмыкнул. Сидя на пыльном диване, “папа” читал очередной древний фолиант.
— Не наигралась еще? Нравится обучать такой сырой, податливый материал, как твоя ручная обезьянка?
Клементина остановила щелчок, переключаясь с нашего диалога на «мужа».
— Сходи в бордель, мужлан. Или, на худой конец, поиграй где-нибудь в одиночестве.
«Муж» не повелся на явную подколку. Ему было откровенно скучно целыми днями разбираться с музейными экспонатами прошлого и смотреть, как под боком потенциальная напарница по работе уделяет внимание «ширме» в виде ребенка. Велерад пытался переключить ее внимание на себя, но Клементина отказывалась становиться ему полноценной опорой. Снова, снова и снова. На фоне всех встреченных мной людей Клео и Вела отличала поразительная твердость в вопросе убеждений и принятых решений. Два года знаков внимания не находили отклика, разбиваясь о холодное отношение. Странная у нас получилась семейка.
Мы были в Каире уже второй раз за два года. Дешевый отель неподалеку от пирамид — отвратительная еда и шумные соседи. Видя странный диалог между «мамой» и «папой», я посмотрел на Клео в ожидании ответа.
— Кто я для тебя, Клео?
Она смутилась и с заминкой улыбнулась.
— Дитя мое, ты уверен, что сможешь понять ответ?
— Нет.
— Но все равно хочешь узнать основу наших взаимоотношений?
— Да, — я задумался, подбирая нужные слова. — Человек существует в контексте общества. Нет общества — нет и человека, а только дикарь с набором инстинктом. Кто я? Кто ты мне, если не мама? Кем приходится мне Вел? И кем он приходится тебе?
Велерад довольно ухмыльнулся, встретился взглядом с Клео и снова углубился в чтение старого фолианта на коптском языке. Древнеегипетском, если быть точнее. «Папа» выглядел всегда одинаково, следуя образу диванного туриста-археолога из дикой глубинки России. Длинные салатовые шорты, рубашка в тон, рюкзак и кепка. И только когда мы оставались наедине, истинная личина хорошего притворщика проявлялась, показывая его язвительную, токсичную манеру общения. Присутствуя где-либо, Велерад будто пачкал это место своими комментариями и насмешливым взглядом.
