В южном городе был бархатный сезон.
И в этот день, как и во все остальные, светило солнце, плескалось море, и толпы отдыхающих предавались безделью, о котором они грезили целый год. А для других это было обычным и непрерывным способом хоть как-то провести отмеренное господом богом время пребывания на земле, — куда деваться, — было написано на их лицах, — если уж выпало родиться.
…………………………………………………………
… На пульт центрального управления поступило сообщение об убийстве в гостинице «Бриг» молодой женщины.
Прибывшие медики и оперативно — следственная группа обнаружили дверь 113 номера незапертой, что, впрочем, и не вызывало удивления.
В прихожей горел свет.
Едва взглянув на тело молодой женщины, судебный медик бросил безнадёжно, — помощь врача ей не понадобится, — и приступил к более тщательному осмотру.
В понятые были взяты портье и дежурный по этажу.
Личность потерпевшей была установлена сразу — Ирина Павловна Томашевская. Зарегистрировалась в гостинице под своим именем. И паспорт её был на месте. Постоянно проживала в городе Красове, — оперуполномоченный майор Казаринов тщательно пролистал паспорт и протянул его следователю майору Козыряну Армену Ашотовичу.
Опер и следователь не стали долго задерживаться в прихожей, чтобы не мешать работать остальной группе.
То и дело щёлкал фотоаппарат. Двухметровый, широкоплечий лейтенант Шпак, закончив фотографировать в прихожей, перешёл в номер. И снова засверкали голубоватые вспышки. Вскоре из прихожей перебрался и эксперт Потапенко.
Он окинул взглядом комнату и устремился к столу. Его кисточка, оставляя после себя тонкую плёнку из порошка, заскользила по поверхности предметов, находящихся на столе и по самой столешнице.
Наконец появился и судебный медик — Латынин Никифор Герасимович.
Он глубоко вздохнул и плюхнулся на диван, — чёртова работа! Двадцать лет привыкнуть не могу!
— Ну! — поторопил его Казаринов.
— Предварительно могу сказать, что скончалась от удара в висок… тупым предметом.
— Косяком, — вставил Потапенко.
— Вскрытие покажет точно, — сказал Латынин, — время наступления смерти от семи до полвосьмого утра. Кстати, остановившиеся часы на руке убитой показывают двадцать минут восьмого. Скорее всего, это и есть время её смерти.
— Часы могли остановить и нарочно, — сказал Шпак.
— Могли, — согласился Латынин, — но в данном случае я не вижу смысла.
— Думаешь, что борьба завязалась спонтанно, — он кивнул на столик с остатками угощенья, — когда она провожала гостя?
