Наливкин подает рапорт об отчислении из действующей армии. Приехавшая Маша оказывается вдвоем с безработным мужем без средств к существованию за тысячи верст от близких и родных, в Туркестане, где еще идут боевые действия.
Володя устраивается в военно-народное управление Туркестана, которое занималось делами местного населения, но быстро чувствует, что ему не хватает знаний. А самое главное — он не может работать из-за сильнейшего эмоционального шока и последовавшей глубокой депрессии. Армия была для него всем, ничего другого он не умел и не знал, и вот весь его мир рухнул. Он оказался в положении рыбы, которую выдернули из воды на воздух — точнее, которая сама выпрыгнула туда.
Единственное, что заставляло его жить дальше — молодая жена.
И именно Мария предложила мужу очень неожиданный, даже шокировавший всех выход.
Она продает все драгоценности, полученные ею от родителей в приданное. Володя увольняется со службы в управлении и окончательно выходит в отставку «по болезни» в чине штабс-капитана «с мундиром».
На полученные за серьги и кольца деньги супруги Наливкины покупают небольшой земельный участок в кишлаке Нанай близ города Намангана и начинают вести жизнь простых дехкан. В завоевываемой еще, по сути, стране, среди народа, о котором никто ничего не знал. В те годы, не считая военных, в огромном Наманганском уезде жило ровным счетом три русские семьи, считая Наливкиных.
И как жили! Они вели жизнь среднеазиатских крестьян.
Как писал первый биограф Наливкина Якубовский, «он надел сартовский халат, она накрылась чимбетом и паранджой и так они прожили не одну-две недели, а шесть лет, с головой погрузившись в гущу жизни. Жизнь была далеко не легкая. В такой обстановке, в сырой холодной сакле… росли и воспитывались их старшие дети, до семи-восьми лет не знавшие русской речи».
Шесть лет. Шесть лет!
Вот тебе, Маша, и жизнь в столицах, вот тебе и поездки по Европам. Печь хлеб, готовить обед, доить коров и верблюдиц, стирать и обшивать мужа и детей, делать из навоза кизяки, чтобы иметь топливо на зиму, летом вместе с односельчанами кочевать в горах — иначе скот падет от бескормицы.
Привычка к тяжелому физическому труду осталась у супругов на всю жизнь. Как вспоминал внук, даже в старости Владимир Наливкин "вставал в пять часов утра и работал с кетменем на участке того или другого сына до восьми часов, после чего завтракал и снова махал тяжелым кетменем до полудня, а иногда и часов до двух"
