Тощий делится этими сведениями с коллегой по-японски. Следует ответ по-японски, потом по-английски.
— Это не моя работа — знать, что произошло с вашей регистрационной картой иностранца. Ваше полное имя.
— Люси Флай.
Толстый супит брови.
— Руши Фураи, — говорю я в попытке проявить доброжелательность. Когда полицейские допрашивали меня в прошлый раз, мой приятель Боб предупредил, чтобы я постаралась вести себя нормально, хоть это и не в моем характере, и держалась как можно любезнее.
— Мне тридцать четыре года.
Он не реагирует.
— Вообще-то, я родилась в год Змеи.
— И вы работаете в Токио, в Сибуя, — говорит пожилой толстый полицейский по-японски. Дождавшись повторения того же по-английски, я отвечаю:
— Это верно.
— Название компании?
И снова я жду перевода, прежде чем ответить:
— «Сасагава».
— Вы там редактор?
Мой юный тощий друг послушно передает это мне.
— Переводчик. С японского на английский. — Я ожидаю, что до них дойдет, но не тут-то было.
— Сколько вы там работали?
— Около четырех лет.
— Значит, вы говорите по-японски.
Переводчик говорит:
— Значит, вы говорите по-японски.
— Да, — говорю я, а про себя думаю: «Да очнись ты!»
— Да, она говорит.
Полицейский бросает на меня подозрительный, недружелюбный взгляд, которого я, полагаю, не заслужила. Пока.
— Пера-пера, — говорю я. «Свободно».
— Вы этого не сказали.
— Меня не спрашивали.
Переводчик удаляется, кипя от негодования. Я рада, что отделалась от него. От его акцента я отнюдь не в восторге. И остаюсь один на один с пожилым толстяком.
Тот сопровождает меня в маленькую комнатку и приглашает сесть. Сам садится напротив и смотрит куда угодно, только не мне в лицо. Я не в претензии. И чего бы ему глядеть мне в лицо? Люси — отнюдь не живопись маслом, как известно всякому, кто ее знает. Впрочем, как только я устраиваюсь поудобнее, он заставляет себя поднять глаза на мое лицо лишь затем, чтобы понять, что теперь не сможет их отвести. Дело в моих глазах, я знаю.
— Я хочу, чтобы вы рассказали мне о ночи, когда Лили Бриджес-сан исчезла.
— А вам известно, в какую ночь она исчезла?
— В ночь, после которой ее больше не видели. Насколько нам известно, вы были последней, с кем она разговаривала.
— Я уже говорила вам об этом.
— Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне еще раз.
— Я была у себя в квартире. Раздался звонок в дверь. Я открыла. Это была Лили. Мы поговорили с минуту, и она ушла.
— И?
— Я вернулась в дом.
— А после?
— Ничего. Не помню. Я принесла белье из стирки, когда явилась Лили. Наверное, вернулась к тому же занятию.
