Мы покинем теперь нашу общину, начавшую новый период жизни, который внесла в нее новая культура и новые взгляды, принесенные кучкой неведомо откуда пришедших людей. Не годы и даже не сотни лет, а целые тысячелетия пройдут над мирно развивающимся человечеством, пока оно сделает крупный шаг вперед, но в эти большие промежутки времени идет неусыпно постоянная работа, подвигающая его дальше по бесконечному пути культуры. Как каменный век сменился бронзовым, так и этот последний сменится железным, доисторическое человечество войдет в область истории, эта последняя отличит новые стадии развития человечества — века стали, каменного угля, электричества, но все это не будет концом культурного развития: культура человечества пойдет вперед, пока существует человечество, пока в груди его бьется сердце, а в мозгу его шевелится мысль. Ни на минуту в своем развитии не может остановиться человечество, пока его не оставила жизнь; так бьется и сердце в груди человека до последнего мгновения его жизни, даже тогда, когда уже не работает мозг. Этому неустанному стремлению вперед человек и обязан тем, что стал владыкой над окружающим миром, а не остался на стадии развития первобытной семьи или первичной общины, которую мы пытались очертить по мере сил своих.
IX
Ни археология, ни доисторическая антропология прямо не дают нам ключа, чтобы постигнуть психологию доисторического человека, эту загадку минувшего, но все-таки изучение человека на низших ступенях его развития может нам дать руководящую нить, при помощи которой мы имеем возможность, — хотя неглубоко, — проникнуть в сферу духовной жизни первобытного человека, как ни далека она от нас.
По самым элементам своим она не могла быть особенно сложна; когда весь мир нашего дикаря ограничивался лесом, все общество его составляли лишь его жена, дети и те немногие индивидуумы, с которыми он приходил в сношение, как с ближайшими соседями (хотя они и обитали враздробь, как настоящие охотники-номады), и весь кругозор мышления исчерпывался заботами о добывании себе насущной пищи и одежды, заботами о доме и, наконец, о самозащите, — тогда, разумеется, мысль человека не была особенно развита и сложна, так же как и понятия его, и его язык. Неразвитая речь, которая была более чем несовершенна, состояла из односложных звуков и была скорее полумимическим языком, чем языком членораздельных звуков, выражавших определенные понятия. Сами чувства человека, несмотря на свою одностороннюю остроту, были еще очень неразвиты.
