— Я почти убежден, что он был выключен.
— Тридцать процентов в левом ухе, — задумчиво проговорил Майло. — То есть и с аппаратом она многого не слышала.
— Многого, — согласился Кармели и сел прямее.
— Айрит была очень доверчива? — спросил я.
— Поймите, доктор, — он сделал глубокий вдох, — моя дочь росла в Израиле и Европе, где жизнь намного безопаснее, и дети привыкли пользоваться куда большей свободой.
— В Израиле жизнь безопаснее? — переспросил Майло.
— Как я сказал, намного, мистер Стерджис. Ваши средства массовой информации раздувают имеющие место отдельные случаи, но если забыть о политическом терроризме, то уровень преступности у нас весьма низок. Копенгаген и Лондон, где мы жили позднее, тоже предоставляли ей относительную свободу.
— Несмотря на то, что она была дочерью дипломата?
— Да. Нам всегда везло с соседями. В Лос-Анджелесе это ничего не значит. Мы оказались абсолютно не готовыми к жизни в американских городах — конечно, Айрит всем доверяла. Она любила людей. Безусловно, мы предостерегали ее относительно незнакомых, говорили о необходимости быть осторожной. Она отвечала, что понимает это. Но она была… по-своему она была очень лукавой. И к тому же оставалась совсем ребенком в свои годы. Ее семилетний брат в чем-то был старше. Искушеннее, что ли. Он очень способный мальчик… Последовала бы Айрит за незнакомцем? Я бы сказал «нет». Но уверен ли я в этом? — Кармели покачал головой.
— Мне хочется побеседовать с вашей супругой, — сказал Майло. — Мы, безусловно, переговорим и с вашими соседями — чтобы выяснить, не заметил ли кто-то из них чего-нибудь необычного на вашей улице.
— Никто и ничего, — заверил Кармели. — Я уже расспрашивал. Но это ваше право, идите и задавайте им свои вопросы. Что же касается мой жены, то сразу договоримся: вы никоим образом не упомянете о ее гипотетической причастности к… словом, то, о чем вы намекнули мне.
— Мистер Кармели…
— Я высказался достаточно ясно, детектив? — В голосе его послышался металл, узкая грудь подалась вперед, плечи расправились — казалось, Кармели готовится нанести удар.
— Сэр, — загудел Майло, — у меня нет намерений усугублять горе вашей супруги, и еще раз приношу извинения за то, что невольно оскорбил вас.
— Ни намека, — настаивал Кармели. — В противном случае беседа не состоится. Она достаточно испытала за свою жизнь. Вы меня поняли?
— Да, сэр.
— Я буду присутствовать при вашем разговоре. Общаться с сыном не позволю. Он слишком молод, чтобы иметь какие-то дела с полицией.
