— Видимо, просто повторим уже сделанное. — Майло держал пакет обеими руками так, будто тот был набит драгоценностями.
— Ну что ж. Всего вам доброго. Приятно было познакомиться.
— Благодарю вас, мадам. Очень жаль, что мы огорчили вашего мужа.
— Он — человек очень… ранимый. Вы вернете одежду?
— Непременно, мадам.
— Когда примерно?
— Постараемся побыстрее.
— Спасибо. Постарайтесь, хорошо? Мне хочется, чтобы она была со мной, когда я куда-нибудь еду.
Лиора Кармели вернулась в дом и закрыла за собой дверь.
— Люблю я свою работу, — сказал Майло, когда мы подошли к нашим машинам. — За такие моменты просветления. — Пакет он бережно прижимал к груди.
— Несчастная женщина. Да и он тоже, — заметил я.
— Такое впечатление, что они не очень-то ладят.
— Горе виновато.
— Есть еще какие-нибудь выводы?
— О чем?
— О ней, о них.
— Он пытается защитить ее, а ей осточертело его покровительство. Обычный стереотип взаимоотношений мужчины и женщины. А в чем дело?
— Не знаю… помнишь, как она говорила, что больна, что примитивна? Что-то в ней было такое, отчего у меня возникает вопрос: не приходилось ли ей сталкиваться с врачами-психиатрами?
Я посмотрел на него с удивлением.
— Просветления, Алекс, как я только что сказал.
— Выследить в парке собственную дочь и задушить ее?
— Задушить нежно… Может, это был приятель, подобное я видел много раз. Парень встречается с девушкой, у них завязываются отношения, а нести ответственность за возможного ребенка он не хочет. Нет-нет, ее я не подозреваю. Просто сработал какой-то дурацкий рефлекс. Слишком часто сталкивался с тем, как мать убивает родное дитя.
— Ты прав, Майло. Мне кажется, что она доведена до предела. Как жена дипломата, она никогда не имела возможности быть самою собой. Долгие годы вынуждена играть беззаботную счастливую женщину, подавлять все эмоции. А тут взяла и послала весь мир к черту.
— Что ты скажешь относительно одежды в багажнике? — Майло указал взглядом на пакет.
— Она устроила себе там своеобразный алтарь. Разновидностей их полно. Понимала, что мужа оскорбит это, и соорудила тайком свой собственный. Но заметь: ради того, чтобы помочь нам, она пошла даже на риск вызвать новую вспышку его раздражения.
— Оскорбит? Она что, говорила о своей, марокканской, культуре, противопоставляя ее культуре мужа, откуда бы он там ни был?
— Очень может быть. Кармели выглядит европейцем. Несколько лет назад, когда я занимался частной практикой, у меня были пациенты-израильтяне, и мы вели разговоры о проблеме Восток — Запад. Сразу после создания государства Израиль оно превратилось в подобие плавильного котла, где из евреев со всего мира создавалась новая израильская нация. Довольно часто возникали конфликты. Помню одну семью с совершенно обратной ситуацией: муж из Ирака, а жена — то ли полька, то ли австрийка. Он считал ее чуть ли не фригидной, она его — суеверным. Миссис Кармели, вероятно, не хочет, чтобы супруг думал, будто она совершает примитивные ритуалы своей родины. Допускаю, ей было известно, что, сохраняя, пряча одежду дочери, она тем самым уже наносит оскорбление его традиционным представлениям. Но как бы там ни было, Лиора ни минуты не колебалась, сообщая нам о пакете в багажнике.
