— Кушай, тетушка… Попробуй, сватья… Ты, дядя, еще кутьи не брал…
— Да сядь же и ты, — ласково заворчал на нее дядя Продан. — С каких пор на ногах… И не к чему больше приносить, мы уж и поели и переели — во как сыты!
Все гости подняли головы и долго смотрели на Тошку, одобрительно кивая. Тошка стала худой, как жердь; перекрашенная в черное юбка висела на ней, как на палке. Исчез ее прежний румянец, щеки стали впалыми, округлившиеся глаза ввалились и горели, словно воспаленные.
— Совсем высохла, несчастная, — пробормотала Станка Сарайдаркина, наклонившись к Арнаутке.
— И ты бы высохла, будь ты на ее месте, — отозвалась Арнаутка, бросив злобный взгляд на Тошкину свекровь.
Старуха, сгорбившись, сидела в углу, медленно пережевывая еду. Она молчала и лишь время от времени потчевала гостей:
— Кушайте, кушайте.
Заметив, что чья-нибудь тарелка опустела, она со вздохом поднималась, тяжело опираясь на руки, и, пройдя за спиной сидящих женщин, плелась на кухню. Так она ходила раза два-три и всякий раз приносила еще какое-нибудь угощение.
— Зачем ты сама тащишься, Мариола! — выговорила ей Кина, чувствуя себя неловко. — Если что нужно, скажи снохе Тошке, она принесет.
— И я могу, сестрица, — спокойно отозвалась старуха, как если бы ходила за едой без всякой задней мысли.
— Сноху свою поедом есть — вот что ты можешь, — зашипела Арнаутка.
Гости сделали вид, что ничего не слышали, но лукаво переглянулись. Старуха и не поморщилась. Она жевала, низко наклонившись над столом, и лишь изредка встряхивалась, поднимала голову и оглядывалась кругом, словно пробудившись от тяжелого сна.
— Ишь как одряхлела — прямо не узнать ее, Мариолу-то, а ведь только сорок дней прошло, — сказала Гана Малтрифонова, бросив на нее сочувственный взгляд.
— Не ладит она со снохой, — прошептала круглолицая соседка.
— Да уж это всегда так — помрет хозяин, все в доме разладится…
— Вот Ивана женят! — еще более доверительным тоном проговорила соседка.
— Пора уж ему.
Женщины шептались, переглядывались, качали головами. Некоторые уже убирали хлеб, чтобы унести его домой, клали на стол рушники, поднимались.
— Куда вы? — уговаривала их Кина. — Покушайте, покушайте еще.
— Спасибо, уже сыты, — ответила Гана и отошла.
Все встали из-за стола.
Тошка и Мариола прощались с гостями, провожали их до ворот, что-то говорили им, что-то наказывали. Очутившись на улице, все принялись обмениваться секретами, вспоминать забытые новости, шепотом передавать на прощанье самые тайные сплетни. Тут и Мариола увлеклась разговором — поболтала с каждой гостьей и узнала много новостей.
