Они пересекли темную лестничную площадку, избегая глядеть во мрак за перилами. Затем стали подниматься по узкой лестнице навстречу звукам, которые с каждой минутой становились все громче и слышались все ближе. На полпути тетушка Джулия споткнулась, и Шортхаус остановился, чтобы поддержать ее; именно в этот миг раздался ужасающий грохот наверху, в коридоре прислуги. И немедленно раздался пронзительный вопль — крик животного ужаса и одновременно мольба о помощи.
Прежде чем они смогли отодвинуться или спуститься на ступень вниз, кто-то промчался по коридору у них над головой, то и дело спотыкаясь, в безумной гонке — а затем на полной скорости, перескакивая через три ступени, побежал вниз по той самой лестнице, где они стояли. Шаги были легкими и неуверенными, но позади слышалась более тяжелая поступь другого человека — такая тяжелая, что лестница под ним сотрясалась.
Шортхаус и его спутница успели только прижаться к стене, когда верхние ступени задрожали от топота, и два человека, один за другим, скатились вниз. Ураган звуков разрушил полночную тишину пустого дома.
Преследователь и жертва промчались мимо: половицы на лестничной площадке дважды скрипнули у них под ногами. При этом ни Шортхаус, ни тетушка Джулия не увидели совсем ничего — ни рук, ни плеч, ни лиц, даже краешка развивающихся одежд не разглядели.
На секунду все замерло. Затем беглец с более легкой походкой попытался скрыться в той комнате, которую только что покинули Шортхаус с тетушкой. Второй человек ринулся следом. Оттуда донеслись звуки борьбы, хрипы и приглушенные крики; потом на площадке вновь раздались шаги — тяжелые, неуклюжие.
Полминуты продолжалось мертвенное безмолвие, и вдруг послышался свист стремительно рассекаемого воздуха. И в глубине дома что-то с глухим стуком и хрустом ударилось о каменные плиты пола.
И снова воцарилось абсолютная тишина без единого шороха. Свеча горела ровным пламенем — за все это время огонек не дрогнул, и воздух был недвижим. Парализованная ужасом тетя Джулия, не дожидаясь, последует ли за ней спутник, нетвердой походкой стала спускаться вниз; она беззвучно плакала, и когда Шортхаус обнял ее, поддерживая, то ощутил, что она дрожит как осиновый лист. Он свернул в маленькую комнату и поднял с пола плащ, и, рука об руку, они медленно миновали три лестничных пролета — молча, не оглядываясь, — и добрались до вестибюля.
Там никого не было, но пока они шли вниз, их не покидало странное ощущение, что за ними по пятам кто-то идет, то отставая, когда они ускоряли шаг, то вновь нагоняя, стоило им приостановиться. Однако ни разу они не обернулись, чтобы убедиться в этом; на каждом повороте лестницы и тетя Джулия, и ее племянник опускали взгляд, опасаясь увидеть на верхних ступенях тот ужас, что преследовал их.
