Призрак Эплджоя оставил своего потомка мирно почивать и дальше, а сам пересек холл и вошел в комнату миссис Диппертон — старой экономки. Сон ее был глубоким. Добрый призрак покачал головой, глядя на нее.
«Бесполезно, — решил он. — Она не заставит старину Джона свернуть ни на дюйм с пути бережливости. Более того, если она увидит меня, то, вполне возможно, начнет вопить… и, чего доброго, умрет от ужаса… то-то будет сюрприз под Рождество…»
Он вышел вон — еще более озабоченный, чем прежде, — вернулся в центральную часть дома и проник в комнату юной Берты. В дверях он на мгновение приостановился, чтобы галантно снять шляпу с пером.
Кровать стояла подле незашторенного окна, и яркий свет луны озарял милое личико — еще более прекрасное в ореоле грез, чем при свете дня. Берта дремала, ресницы ее слегка подрагивали, словно вот-вот она откроет глаза, и губы в полусне порой шептали что-то.
Старый дух Эплджоя подобрался поближе и тихо склонился над ней. Если бы только расслышать хоть несколько слов, узнать о тайных мечтах Берты и выяснить, чем ее можно порадовать!
Наконец, Берта снова что-то невнятно прошептала, и он разобрал едва слышное имя — Том!
Старый Эплджой отступил от изголовья. «Ей нужен Том! Это мне нравится! Но лучше бы она мечтала о чем-то другом. Ей не получить Тома в подарок на Рождество — разве что в качестве одного из гостей. Но многое нужно сделать, прежде чем приглашать сюда этого юношу».
Он снова скользнул поближе и прислушался, однако Берта более не промолвила ни слова… и неожиданно открыла глаза. Призрак сделал шаг назад и отвесил ей глубокий, исполненный уважения поклон. Девушка застыла без движения, неотрывно глядя на странное видение, а призрак весь дрожал, опасаясь, что она закричит или упадет в обморок.
— Это сон? — пролепетала Берта, а затем, когда быстрый взгляд по сторонам убедил ее, что она находится в собственной комнате, посмотрела старому призраку прямо в глаза и смело заговорила с ним.
— Вы — привидение? — спросила она.
Если вспышка радости могла бы окрасить румянцем лицо призрака, оно уподобилось бы розовому бутону в лучах солнца.
— Милое дитя! — промолвил он. — Я — призрак дедушки твоего дяди. Его младшая сестра, Мария, была твоей матерью, следовательно, я прихожусь тебе прадедушкой.
— Значит, вы из нашего рода, — сказала Берта. — Это удивительно, но я совсем не боюсь вас! Мне кажется, вы не стали бы никому причинять вред, тем более — мне.
— Верно, милая! — вскричал он и стукнул тростью по полу с такой силой, что разбудил бы весь дом, не будь она призрачной. — Клянусь, ни к одному человеку на свете я не испытывал столь глубокой симпатии. Ты вернула в этот дом атмосферу прежних времен. Даже не знаю, как выразить, насколько я счастлив, что ясным весенним днем ты приехала сюда.
