Взбешенный Ферми был вынужден послать обращение в газеты: «Главная цель наших исследований заключается не в том, чтобы получить новый элемент, а в том, чтобы изучить явление в целом...»
Ферми и его сотрудники опубликовали лишь условия и результаты эксперимента. Квинтэссенцию нескольких месяцев работы, которая уместилась всего в трех страничках журнального текста. Детали остались на холме Виа Панисперна. Но в городе на Неве, пропитанном вползавшими с Ладоги туманами, поняли, что надо спешить.
Да, было обидно. Еще бы, держать идею, как Иванушка-дурачок Жар-птицу, за хвост и упустить. Но кто же мог подумать, что теоретик с устоявшейся репутацией вдруг рискнет и превратится в экспериментатора. Мало того, почти молниеносно Ферми подхватит мысль Лейпунского о нейтронах, высказанную, в общем-то, только еще как гипотезу. Гипотезы в физике ядра теперь превращаются в реальность быстро.
Курчатов, первым пробежав статью об опытах Ферми, пришел и молча положил журнал на стол Алиханова. И также молча смотрел, как, тесно сдвинув головы, читают обитатели лаборатории сообщение из Рима.
— Надо действовать! — голос Абрама, обращенный к Курчатову, прозвучал, как всегда, предельно собранно.
— Да! Надо! — Курчатов говорил о предстоящем эксперименте как о твердо решенном. — Но вот как быть с радием?
— У Мысовского...
— У Мысовского... — вздохнув, врастяжку вслед за Алихановым повторил Курчатов. И всем троим в комнате стало вдруг предельно ясно: ох, не любит быть просителем этот человек.
И вот все повторилось теперь в Ленинграде — тоже чужой грамм радия, взятый взаймы, чтобы сделать нейтронную пушку. Уже бег по коридорам Физтеха. Правда, не таким прямым, как в Риме. Чтобы бегать по ним без помех, вписываясь в виражи, пришлось даже поставить деревянный столб. Если схватиться за него свободной от облученной мишени левой рукой, легко можно войти в поворот коридора под углом в девяносто градусов. Там во избежание помех в самой дальней комнате Физтеха Курчатов поместил счетчик Гейгера.
Эксперимент Ферми был повторен, и все подтвердилось. Но только в Ленинграде, получив те же результаты, что и в Риме, заметили маленькую странность, мимо которой, увлекшись, в буквальном смысле слова пробежали и в Риме, и в Кембридже, и в Париже, и в Берлине.
У команды Ферми все казалось ясным. Под действием нейтронного облучателя у брома образуются два радиоактивных изотопа с периодом полураспада — один в тридцать минут, другой в шесть часов. Лев Русинов довольно быстро проверил опыт итальянцев. Все сошлось. Но... затем обнаружилось и нечто новое. Наверное, это явление происходило и в Риме, но было оно слабым, и в горячке эксперимента там просто упустили его из виду. А между тем...
