— А ты?
— А что я? — Женя откинулся на спинку стула. — Я нормальный мужик, у меня еще две… Все довольны. Если бы я меньше пил, было бы три любовницы. А так только две, — задумчиво повторил Женя, с грустью глядя на бутылку «Джека».
Я, пока еще были силы, пытался перевести разговор в конструктивное русло:
— Ну, а что Ер… Ерш?..
— Жорка, что ли? — решил помочь мне Женя. — Да он нормальный мужик! Иногда просто любит повые… ваться. Мы с ним не один флакон раздавили… Но, честно говоря, в последнее время он зае..л!
— А…чем?
— Акциями. Что ни год, то акции! То выборы, то довыборы, то перевыборы! То демократы, то коммунисты, то вообще м…ки какие-то, и всем плати!
Всем! Ну так же нельзя… Я ему говорю: Жор, ну не получается у тебя, может, у тебя рожа какая-то не та?!. Ну, не выбирают тебя! И на хрен тебе это надо?.. Я ему говорю: давай какую-нибудь бабу туда зарядим! В случае чего мы всегда найдем рычаг, которым на нее повлияем, — Тополянский глумливо ухмыльнулся. — Но он же упорный!! В общем, я считаю, что надо его избрать, пока он вконец всех не достал. А если не изберется, пошел он на х…!
— Да, правильно, — поддакнул я и потянулся за бутылкой.
— Ч-ч-ч, — успел перехватить у меня бутылку Тополянский и аккуратно разлил виски.
— За женщин! — провозгласил он очередной тост, и мы опрокинули.
— Кстати, — выпив, спросил я. — Что за бабу ты собирался в депутаты пихать?
— А какая х.., разница! Кого угодно! Сейчас пригласим двух баб, кого-нибудь из них выберем, если Жорка не пройдет. Главное, чтобы у мужиков на нее нормальная эрекция была, тогда и законы будут нормальные принимать, — и он, шатаясь, пошел в комнату за сотовым телефоном.
— Алле, Кристина? А, мать вашу! Опять спите, вечно не дозвонишься! Нам двоих… Какой у тебя адрес? — отодвинув сотовый от уха, спросил он.
Я назвал. Он невнятно повторил его в трубку.
— О'кей! — сказал он и отключил связь.
Через пятнадцать минут в моей квартире стояли две дамы, одна из них была полногрудой, пышнотелой, коротко стриженной брюнеткой, которую я про себя окрестил Матроной, вторая была стройной, миловидной, с рыжими волосами, которую я так и прозвал — Рыжая.
— Ну, какую тебе? — спросил Женя, засовывая пачку баксов в карман привезшего девочек громилы и дав ему знак, чтобы он убирался поскорее и не мешал.
Я думал недолго и ответил:
— Вот эту. Рыжую.
— Ух ты, моя пампушечка! — устремился на всех парах Тополянский к Матроне. То, как он взял ее сразу в оборот, смутило даже меня, но совершенно не смутило Матрону. Она только похихикала в ответ на проведенный Тополянским эротический массаж, который, откровенно говоря, больше напоминал доение коровы.
