Конечно, она не бросила своих чад, но так нужное им материнское тепло, любовь, связь и открытость сердец матери и ребенка она заменила минимумом — кормила, обстирывала, заботилась, как робот, почти безэмоционально, говоря даже с ними о кладбище, убийстве, ходе расследования, постоянно предупреждая об возможной опасности, заставляя быть внимательными и собранными, что детки и впитали с молоком матери ее холодность, чувство опасности, третьестепенность своего для нее существования, чем и отвечают ей, разумеется, сегодня…
Мы привыкли говоря о насильственной смерти, всегда подразумевать лишение жизни человека без его на то согласия, но так ли это? Что можно сказать о человеке, убившем любовь? А как относиться к матери, «греющей» своих малышей «льдом» безучастия? Что вы скажете о предпочтении всеуничтожающей внутри человека мести, убивающей не столько виновника своего возникновения в сердце несчастного, сколько душу своего временного хозяина? Что в нем одинакового с убийством обычного человека? Ничто из перечисленного не угодно Богу. Это может показаться надуманным, предрассудочным, устаревшим, даже невероятным, но именно так можно провести черту между добром и злом — так и только так! Что не угодно Господу — зло, на что Бог благословляет, может быть только добром.
В старину человека, осквернившего Имя Бога, подвергали казни, это было не так давно — четыре века назад на Руси, раньше или позже то же самое происходило по всему миру. Почему? Этот человек своими действиями соблазнял слабые души других, убивая в них веру, и назывался скверным. Женщину, предпочитающую заботе о своих детях водку или наркотики, лишают материнства, потому что предпочтение такое есть не человеческое и даже не животное действие. Месть нами объясняется и даже часто принимается за норму в реакции человека на причиненную ему обиду, однако и закон судит человека за убийство из-за мести равно с обычным убийством по любой другой причине.
Мать, сделавшая аборт, убила свое чадо уже живое и обладающее всем, чем обладает обычный человек, плод — это человек, как бы мы ни пытались доказать другое в попытке обосновать свое желание остаться свободными от забот по взращиванию и воспитанию маленького ребенка — в основе этого, как и всего ранее описанного, гордыня и эгоизм.
Так убийца кто?!
Если вы думаете, что я пытаюсь оправдать себе подобных, когда-то бывших преступников, то очень ошибаетесь. Все верно — это мои слова, мои мысли, мои обоснования, я высказал их вдове, совсем не желая ее оскорбить, и не обидел-таки, но услышал, что именно это она поняла, когда пыталась изменить свое мнение в отношении тех парней за решеткой. Надежда нашла в себе нечто равное убийству, что может обнаружить в себе почти каждый, долго признавала себя обладателем и споспешником этих действий, в результате чего смогла поставить себя на один уровень с убивавшими не по своей воле, и даже увидела себя в чем-то ниже их, так как, в отличии от них, посыл исходил не от кого-то, а от нее самой.
