В дыму пожарищ померкло солнце. Жадные, ненасытные грабители грузили добытые не трудом, но мечом богатства на скрипучие арбы и отправляли в бездонное чрево Персидского царства.
Завидущим глазам и несметной добычи показалось мало. Нечестивец Ксеркс, царевичем поставленный отцом во главе карательного войска, ограбил святая святых — Дидимейон, жилище Аполлона Дидимского. Вслед за караванами с богатой добычей в Персидскую державу потянулись толпы невольников. Слетелись стервятники на поживу. Как скот, перебирали персидские вельможи уцелевших эллинов, выбирая рабов.
Но не смирились сердца свободолюбивых милетян с рабством. У погибших повстанцев остались дети, избегнувшие угона в Персию. Жажда священной мести, дух вольности, любовь к поруганной отчизне питали ненависть, укрепляли непокорность угнетателям. Олимпийцами установлено — от лона матери до могильной ямы или погребального костра жить эллинам свободными, рабство — удел варваров.
Много горя принесли мидяне прекрасной Элладе, даже афинский Акрополь дважды опалил огонь пожарищ, святилище Двенадцати богов подверглось святотатству и разграблению. Ни один полис, ни одно селение не избегли беды, стон и плач стояли по всей эллинской земле, лишь хитроумная Спарта убереглась за Истмом от нашествия. Изворотливая герусия[2] отправила на верную смерть доблестного басилея[3], вопреки договору отдав под его начало малую горсть гоплитов. Та бесстрашная тысяча смертью своей спасла честь Лакедемона, наполнив память потомков почтением к мужеству предков.
Вопияла от ужаса и боли попираемая башмаком поработителей эллинская земля, горные потоки окрашивались в красный цвет, поля тучнели, орошённые кровью. Не уставая благодарить олимпийцев за почётную смерть, достойные славы, отважные эллины — и зрелые мужи, и безбородые юноши — умирали за отчие гнездовья, могилы предков, святилища богов. Стенали женщины, чьей нежной плотью насыщались грубые, похотливые варвары. Пузатые корабли грузились добычей, невольниками. Живые не успевали хоронить погибших, ибо гибли сами. Несчастные, неприкаянные души не погребённых воинов, павших в битве и отринутых Хароном, в тоске бродили по лесам и ущельям, пугая живых.
Но обломил зубы варварский дракон о доблесть эллинов. Сама Афина Паллада укрепила дух афинян после жестоких поражений и повела победоносно на несметные полчища прожорливой саранчи. Все полисы слали свои отряды в объединённое ополчение, даже Спарта принуждена была выставить войско. Дождался и Милет своего часа, часа искупления и священного мщения. У мыса Микале ионийские корабли примкнули к триерам собратьев-эллинов. Не щадя живота своего, бились милетяне с персами в море. Одни пали в сече, другие всю жизнь носили на теле отметины, свидетельства доблести, ни один не опозорил родителей, не увильнул от битвы. После разгрома флота преследовали ненавистных варваров на горных тропах и дорогах, без жалости и пощады отнимая жизнь у святотатцев, убийц и насильников.
