Со временем я понял, что в госпитале у нее немало пациентов, но долго, до конца пребывания в нем, считал, что она оказывает предпочтение именно мне. Всегда ждал ее прихода с нетерпением.
Приблизительно так проходило мое возвращение к жизни в военном госпитале большого уральского города. Время тянулось мучительно долго, я был одним из многих ранбольных — так в ту пору называли пострадавших в боях солдат, сержантов и офицеров. Правда, я отличался бессловесностью и некоторой загадочностью. Но прошел месяц, другой, и неожиданно Бездок привлек к себе внимание представителей власти, а именно сотрудников особого отдела «Смерш», эта аббревиатура расшифровывалась как «Смерть шпионам». Мною заинтересовалось высокое, даже высочайшее командование.
Причины этого внимания ко мне были непонятны, тревожили, приводили в беспокойство и растерянность. Почему-то я должен был обязательно как можно быстрее вспомнить, что со мной произошло на фронте, где и когда было каждое событие. Настойчиво ждали от меня ответа.
Все это случилось тогда, когда ко мне вернулась речь и я мог, хоть и с большим трудом, понимать вопросы и отвечать на них.
Так вместе с радостью возвращения к жизни у меня появилась тревога.
Ночью выпал снег, сочно похрустывал под сапожками, и хотелось долго и неспешно шагать, наслаждаясь легким морозцем и утренним солнцем. И все же Катя ускорила шаг: впереди была проходная военного училища, где ее обычно встречали знакомые курсанты и она успевала поболтать с ними и даже получить приглашение в клуб на танцы. Но на этот раз времени было в обрез, и она, приветственно махнув будущим офицерам, побежала в госпиталь на дежурство. Привычно открывая госпитальную дверь, она как всегда старалась определить обстановку. Причин для беспокойства всегда хватало — тяжелое состояние ранбольного, неудачная операция, когда медперсонал, как говорится, стоял на ушах. В последние месяцы стало особенно тревожно. С поздней осени начали привозить тяжелораненых, изувеченных бойцов и командиров, особенно из-под Киева, освобожденного от немцев под самый праздник, 26-ю годовщину Октября. Этот день в госпитале радостно встречали, даже особый обед приготовили, вином угощали. А вскоре пошли один за другим эшелоны с искалеченными людьми. Пришлось даже создавать костно-челюстное отделение, куда клали обезображенных пулями, осколками, ожогами людей, на которых смотреть-то было страшно.
Катюша еще до войны прочла роман Виктора Гюго «Человек, который смеется» и теперь не раз вспомнила страшное лицо-маску Гуинплена, которого изуродовали ужасные компрачикосы. Но того, что сделала с солдатами и командирами война, никакие компрачикосы не могли совершить.
