— Логично. Извини, Слава — от всех этих событий мы, наверное, и в самом деле немного не в себе. Что ты сам думаешь по поводу бутылки? У меня даже голова разболелась, — сообщил Романенко и, опустившись на свой стул, опёрся локтями о стол и закрыл ладонями лицо.
— Не знаю, Андрюха — просто не знаю! А фантазировать ты можешь точно так же, как и я. Может это вообще звенья одной цепи — например, бутылку мне подсунули специально, а затем дали соответствующее интервью в «Витьбичи». Идея бредовая, но ведь был же взрыв у нас в кабинете, и при этом не удалось обнаружить даже следов взрывчатого вещества. Точно такая же картина со взрывом была и на даче у Барловского.
— И в валютном отделе банка на Ленина! — перебил Романенко. — Кстати, перед самым Новым годом его ограбили ещё раз. Всего унесли около пятидесяти тысяч долларов.
— Вот видишь — след криминалитета здесь прослеживается гораздо более явно. Может, ко всему прочему, американские или ещё какие спецслужбы действуют?! Считаю, что тут серьёзное и запутанное дело. Думаю… Почти уверен, что этим уже непосредственно занимается Минск.
— Вишневецкий в чём-то тебя подозревает — у нас с ним перед Новым годом был разговор. И твой Попов к нему приходил — мне дежурный сказал.
— Про Попова я знаю, да и ты сам Попова знаешь — наверное, обиделся, что я ему мало времени уделяю. Жаловался на меня?
— Не знаю — я не в курсе. Вишневецкий мне часа два про тебя расспрашивал — как да что, что изменилось в последнее время, каким ты был раньше.
— И в чём же он меня подозревает? В краже пива?
— Нет, не знаю — со мной он тоже не слишком откровенничал. Про бутылку я ему, кстати, ещё не говорил — вначале решил обсудить с тобой.
— Считай, что уже сказал, — улыбнулся Гусев, но его глаза остались холодными.
— Почему?
— Вишневецкий наверняка нас слушает. Ну и пусть — мне нечего скрывать!
— Ты думаешь, что нас поставили на прослушивание?
— Думаю, что да.
— Может, выйдем в коридор? — неуверенно предложил Романенко, обводя настороженным взглядом кабинет, неожиданно показавшийся ему чужим, потому что за каждой, даже самой неприметной вещью, могли быть спрятаны микрофоны прослушивания.
— Не стоит — я уверен, что нам нечего скрывать от Вишневецкого. Пусть слушает! Да и всё это пока только предположение — может он и не слушает вовсе. Так что ты ему сказал?
Романенко рассказал Гусеву суть беседы. Вячеслав несколько раз задавал уточняющие вопросы и, наконец, когда его любопытство было полностью удовлетворено, пояснил:
