Когда группа закончила свое выступление, я повернулась к Дженни:
– Ну что, пойдем?
– Ты чего? Не хочешь посмотреть на другие группы?
– Было весело. Но хватит, мне нужно очень рано вставать.
– Не волнуйся, подруга, гитарист – просто прелесть, но я уже слишком стара для фанатки.
Минуту я постояла в нерешительности, ожидая, что Уилл посмотрит в мою сторону, но он этого не сделал. Он тащил за сцену огромный усилитель. Я даже досчитала про себя до десяти, но он так ни разу и не обернулся.
Мы что есть духу выбежали из бара и направились к метро. Зайдя в мою квартиру, мы выпили вина, я сыграла для Дженни на пианино несколько веселых песенок. То, что я жила над рестораном, имело определенные преимущества – например, никто не жаловался на шум. У отца было старое пианино, и я любила его – не то что кабинетный рояль, купленный мамой и Дэвидом на мое шестнадцатилетие. У отцовского пианино была своя история, своя фактура и характерное звучание. Дженни подпевала знакомые ей песни, и мы отлично провели время. Она сказала, что я – удивительный музыкант, а я сказала ей, что она – прекрасная подруга, и я рада, что мой отец нанял ее. Дженни осталась ночевать у меня в гостевой спальне, и к десяти часам нам удалось уснуть.
На следующее утро я проснулась в шесть часов и повела Джексона на прогулку, а потом напечатала несколько объявлений о сдаче комнаты. Вместе с Дженни мы решили, что мне пригодится чья-нибудь компания, и Джексону тоже. Ему было тринадцать лет. Он вырос вместе со мной в Анн-Арборе, где за ним постоянно ухаживал отец Дэвида, особенно когда я первые два года училась в колледже и не могла забрать его с собой. Джексон с детства привык к свободе и ежедневным прогулкам. Было бы здорово найти кого-то, кому можно было бы поручить это дело. Я не нуждалась в деньгах, поэтому могла быть разборчивой по отношению к тому, кому я решила бы сдать комнату. Когда я уже допивала кофе, Дженни только вставала.
– Эй, я иду в кафе, до скорого. Не стесняйся и оставайся столько, сколько захочешь.
– Спасибо, подруга! – закричала в ответ Дженни, когда я направилась к двери.
Вооружившись объявлениями, я подошла к кафе. Едва подойдя к двери, заметила Уилла. Он сидел за деревянной барной стойкой у выходящего на улицу окна. Сидя на значительном расстоянии от двери, он пожевывал пластмассовую соломинку и в полной задумчивости пристально смотрел на улицу. Он вынул соломинку изо рта, и с того места, где я стояла, я увидела, что его губы чуть шевелятся. Незаметно приблизившись к нему, я склонилась к его уху и прошептала:
