А оживили меня весной.
- Офигеть… - пробормотал я. Мамонта вопросительно посмотрела на меня. – Да просто я в этом мире сто сорок три дня, включая этот. И только сейчас это понял. А кажется словно год уже сижу в этом мире.
- Ты же был и до этого.
- Но потом я умер и меня воскресили. Воскресили… весной. Хотя у вас нет такого понятия… Воскресили в первый промежуточный период на шестьдесят шестом дне, а сейчас сто четырнадцатый день второго промежуточного периода.
- А сколько ты прожил до того, как погиб?
- Двадцать восемь дней, - ответил я.
Мамонта задумалась.
- Получается, ты призванный герой?
- А… я же тебе не говорил, - вспомнил я и горько усмехнулся. – Призванный. Но отнюдь не герой.
- Если призван, то герой, - уверено прохрипела Мамонта.
- Я только и делаю, что с первых дней убиваю людей из-за того, что хочу жизни себе и своим друзьям. Наверное, я воплощение человека, который слишком хочет жить. Вряд ли так делают герои.
- В этом нет ничего, - хрипло ответила Мамонта. - Все хотят жить.
- Не совсем верно. Я убивал, не глядя на последствия. Любые способы и методы ради того, чтоб выжить и спасти близких. Плевать на других, лишь я и мои друзья. Десяток, сотня, тысяча – плевать. А потом началась борьба против графа и любые жертвы ради победы над ним. И вновь плевать. Там тоже моя жизнь висела на волоске, но… А, ладно. Я к тому, что одно дело – хотеть жить. Другое – как ты это делаешь.
- Ты не виноват, - спокойно ответила она. – Все мы боремся ради чего-то.
- Убиваете в таких количествах? – хмыкнул я. - Я не строю иллюзий, Мамонта. Я виноват, пусть и не во всём. Но хуже то, что я не чувствую сильного раскаяния оттого, что сделал, хотя знаю, что сам тот ещё подонок.
Стоило об этом подумать и как на душе кошки начали пробовать свои когти. Ненавижу о подобном думать. Ненавижу возвращаться в прошлое.
- Правда иногда мне становится очень грустно, что всё так сложилось, и я испытываю жалость к жертвам и себе самому. Но ещё хуже то, что я понимаю это, но иду дальше, зная, что смертей станет лишь больше. Иду, зная, что погибнут многие сотни и может тысячи. Ведь если я уже грязный, то почему бы ещё сильнее не испачкаться, чтоб наконец-то почувствовать себя счастливым и попытаться всё исправить. Борьба за жизнь сменилась на «потому что так хочу и плевать».
- Потому что ты антигерой, - хрипнула Мамонта. – И тебе приходится…
- И? – улыбнулся я. – Это лишь отговорки, Мамонта. Когда это всё началось, я действительно действовал по обстоятельствам, но потом несколько сраных раз удача улыбнулась другим, и я начал переходить грань раз за разом. Ещё одна жертва, ещё одна смерть ради чего-то. Поэтому всякие отговорки типа я не виноват, я лишь жертва, у меня трудное детство, меня сделали таким уродом люди, одноклассники… тьфу, блять. У многих людей прошлое ещё хуже, но они не пали так низко. Все отговорки о тяжёлом детстве, все отговорки о злом мире и о том, что выхода нет – такие люди всегда ищут причину, чтоб переложить вину на другого, чтоб показаться чище, чтоб обелить себя перед другими. Кучи конченных уёбков, которые выставляют себя жертвой, пытаются строить из себя страдальцев и оправдывать всё это своим тяжёлым положением, не желая признавать вину. Словно маньяки, оправдывающие свои деяния трудной жизненной ситуацией. Но это всё ложь – то, что те делают, это
