Даже скромно одаренный человек может с первого раза написать хорошее произведение. В этом нет ничего невозможного. Хоть я немного и стесняюсь, могу в качестве наглядного примера привести себя самого – человека, который никогда в жизни не обучался литературному творчеству. Правда, в университете я числился на отделении сценических искусств филологического факультета, но время было такое, что никто толком не учился. Мы отращивали длинные волосы, отпускали усы и бороды и в таком неопрятном виде болтались без дела по кампусу и окрестностям. Становиться писателем я особо не собирался, никаких заметок не делал, записных книжек не вел, просто однажды взял и ни с того ни с сего написал дебютный роман (если эту повесть можно так назвать) «Слушай песню ветра» и получил за него премию журнала «Гундзо»[1] для начинающих писателей. А потом как-то незаметно превратился в профессионального писателя. Иногда, когда я об этом думаю, мне даже хочется себя спросить: «А что, так можно было, что ли?»
Да понимает ли он вообще, что такое литература?
Прочитав вышенаписанное, кто-нибудь из вас, дорогие читатели, вероятно, испытает раздражение: «Да понимает ли он вообще, что такое литература?» Для меня литература – это прежде всего повествование о подлинном смысле вещей и явлений. Об этом я и рассказываю. Только и всего. Кто бы что ни говорил, роман, несомненно, является весьма широкодиапазонной формой, и думается мне, что это отчасти служит источником мощной энергии, которая заключена в крупной прозе. Собственно, поэтому я не вижу ничего унизительного по отношению к роману в словах «может написать практически кто угодно». Даже наоборот, я считаю это похвалой.
То есть роман как жанр по своей сути легко доступен любому желающему – это что-то вроде литературного рестлерского ринга, открытого для людей с любым бэкграундом. Расстояние между канатами достаточно велико, а еще есть специально приготовленная удобная лесенка, так что подняться на ринг – в меру просторный, с ровным настилом – совсем нетрудно. Здесь нет охраны, которая могла бы помешать вашим действиям, судья ведет себя тихо, не придирается. Настоящий рестлер (в данном случае его роль достается профессиональному писателю) уже смирился с ситуацией и как бы всем своим видом говорит: «Давайте-давайте, не мнитесь, залезайте сюда все, кто хочет». Тут у нас что-то вроде неслабого сквознячка, все такое гибкое, зыбкое, подвижное, одним словом – неопределенное.
