Сполоснувшись под душем прямо на пляже, они ненадолго поднялись в номер, переодеться, и направились в столовую, ужинать. Солнце почти зашло за горы, но темнота ещё не опустилась, и, судя по всему, жизнь тут замирать не собиралась: Амалия уловила из разговоров на русском и английском, что вечером планировалась какая-то развлекательная программа во дворе отеля. Ужин оказался на высоте, вкусный и красиво сервированный, и в кои-то веки она могла себе позволить не придерживаться правил этикета, и пользоваться одной только вилкой. И кушать десерт — какое-то замысловатое пирожное, — руками, а не чайной ложечкой.
После ужина они переместились в бар, и Амалия уверенно заказала какой-то коктейль, уже совершенно наплевав, что свекровь и Виктор строго запрещали ей употреблять алкоголь. Мотивируя тем, что это вредно для её здоровья и здоровья будущего ребёнка. «К чёрту их нотации и запреты, — мысленно отмахнулась Ами. — И вообще, кто сказал, что это у меня проблемы со здоровьем?» Виктор прошёл только стандартный осмотр и сдал общие анализы. Они с матерью были твёрдо уверены, что причина именно в Амалии, а у её мужа всё в порядке.
— Вась, а вот честно, зачем тебе всё это, а? — откинувшись на спинку стула, спросила она, чуть прищурившись.
Сдержанность и робость всего за один день наедине с ним куда-то незаметно испарились, и Амалия вдруг осознала, что её заставили быть такой, силой втиснув в рамки, которые никогда не нравились. Не позволяли спорить со старшими, высказывать своё мнение, хотеть чего-то, что шло вразрез с интересами родителей. Она и не спорила, но втихаря всё-таки иногда поступала по-своему. Под одеялом с фонариком читала книжки, одолженные у подруг и взятые в библиотеке, позже по ночам скачивала и смотрела фильмы, не прошедшие строгую цензуру отца и матери. И даже выйдя замуж, ухитрялась позволять себе вольности, когда никто не видел. Но за пять лет семейной жизни настолько вжилась в роль «хорошей и послушной девочки», что начала забывать, что значит свобода от условностей. Василий очень живо напомнил, и… Амалии отчаянно не хотелось возвращаться в золотую клетку. Осознание пришло неожиданно, но не испугало.
— Зачем мне понадобилось соблазнять тебя? — спокойно переспросил Василий, не сводя с неё такого же внимательного взгляда. — Ты моё наваждение, Лия. Я ещё когда на свадьбе увидел тебя в первый раз, понял, что пропал. Знаешь, никогда не верил в любовь с первого взгляда, а вот поди ж ты, вляпался, — он усмехнулся, но как-то грустно. — Но я тебя совсем не знал, не знал, как ты относишься к Витьку, и принял твою покорность и подавленность за скромность и стеснительность. Потому и решил не пытаться вмешаться в твою жизнь, старался как можно реже бывать у вас дома. До последнего раза.
