Такие выходы в светское общество были самой трудной частью моего плана пробиться наверх. Но через несколько месяцев я поняла, как можно значительно сократить скуку. Просто надо было являться на прием спустя примерно два часа после его начала. Тогда ты не только привлекаешь внимание своим появлением, что уже само по себе неплохая реклама, но к этому времени почти все присутствующие бывают полупьяны. Важные персоны гораздо интереснее: когда они наклюкаются, они становятся тогда больше похожи на обыкновенных людей.
Есть и еще одна сторона голливудских приемов — очень важная для светской жизни. Именно там начинаются и заканчиваются романы. Те, кто посещает эти приемы, идут туда не только в надежде удостоиться упоминания в колонке светских сплетен, но также надеются влюбиться, закрутить романчик или, по крайней мере, начать очередной раунд соблазнения. Трудно объяснить, как можно влюбиться в то время, когда тебя одолевает смертная скука, но я знаю, что это правда, потому что несколько раз это случалось и со мной.
Как только я смогла позволить себе купить вечернее платье, я купила самое кричащее из всех, имевшихся в магазине: ярко-красное с глубоким вырезом. И одно мое появление в нем обычно приводило в неистовство половину присутствующих женщин. В каком-то смысле я сожалела о таком эффекте, но передо мной лежал тернистый путь к успеху, и я нуждалась в любой рекламе, чтобы достичь своей цели.
Первым успехом, которого я добилась, была волна сплетен, что я стала подругой Джозефа Шенка. Мистер Шенк действительно пригласил меня однажды пообедать в свой особняк в Беверли-Хиллз. После чего он стал приглашать меня два-три раза в неделю.
Сначала я принимала приглашения мистера Шенка потому, что он был одним из руководителей моей киностудии. Но потом я ездила к нему, так как он мне нравился. И еще: еда была отличная, и за столом всегда оказывались влиятельные и интересные люди — не завсегдатаи приемов, а просто личные друзья мистера Шенка.
Я редко произносила больше трех слов на этих обедах, но тихонько сидела по правую руку от мистера Шенка и, как губка, впитывала разговоры гостей. Тот факт, что в киношных кругах меня стали называть любовницей мистера Шенка, поначалу меня совершенно не волновал. Но позже это стало-таки меня доставать. Мистер Шенк никогда не пытался заигрывать или прикоснуться ко мне, я интересовала его как украшение обеденного стола и еще потому, что я была, по его словам, „нестандартной личностью“.
