Почему я стала сиреной? Я не имела ни малейшего понятия. У меня в голове вовсе не было никаких сексуальных мыслей. Я не хотела, чтобы меня целовали. Не мечтала, чтобы меня соблазнил принц или кинозвезда. По правде говоря, при всех этих губных помадах, косметике и округлых формах я была так же бесчувственна, как какое-нибудь ископаемое. Но, кажется, на окружающих я воздействовала прямо противоположным образом.
Мальчишки ухаживали за мной так, будто я была единственным существом женского пола во всей округе. Будучи подростками, они ограничивались прощальным поцелуем и неловким объятием в коридоре. На самом деле я без труда отражала атаки большинства ухажеров. В пятнадцать — восемнадцать лет парни не слишком настойчивые любовники. Я думаю, что, если бы опытные женщины не соблазняли их, мальчишки сохраняли бы невинность так же долго, как и девочки (если они сохраняют).
Среди моих ухажеров были, однако, и молодые люди, вступавшие между собой в реальное соперничество, а время от времени попадался даже настоящий „волк“, с полным набором соблазнительной терминологии и планов. Этих было особенно легко дурачить, просто потому, что мне их не было жаль.
По правде говоря, я не чувствовала никакой обиды на них, даже на тех, которые портили мне прическу. Если уж говорить начистоту, я даже завидовала им. Я бы хотела желать чего-нибудь так же сильно, как они. Но я ничего не желала. Они могли с тем же успехом ухаживать за спящим в берлоге медведем.
Все мои поклонники говорили одно и то же, хотя и на разные лады. Это якобы была моя вина, что им хотелось целовать и обнимать меня. Некоторые утверждали, что причина во мне, в том, что я смотрю на них взглядом, полным страсти. Другие заявляли, что их завораживает мой голос. Многие сообщали мне, что я излучаю некие вибрации, которые валят их с ног. Я всегда считала, что они говорят о ком-то другом, не обо мне. Это все равно, как если бы они утверждали, что их привлекают мои бриллианты и рубины. Во мне не только не было никакой страсти, я просто-напросто не знала, что это такое.
Я часто лежала по ночам без сна, размышляя, почему эти мальчишки толкутся вокруг меня. Я этого не хотела. Я хотела бы играть в разные игры на улице, а не в спальне. Иногда я позволяла одному из мальчиков поцеловать меня, стараясь понять, в чем же смысл этого акта. Но не могла.
В конце концов я решила, что ребята так ко мне шьются потому, что я сирота и некому ни позаботиться обо мне, ни прогнать их. В результате я стала относиться к моим ухажерам очень холодно. Но ни холодность, ни откровенное пренебрежение, ни крики — „убирайтесь отсюда“, „не приставайте ко мне“, „не хочу целоваться с открытым ртом“, — ни мое холодное отношение ничего не меняли. Мальчишки преследовали меня, словно я была вампиром с розой в зубах.
