Появившиеся следом братья «шушанчика» – Шу Юн и Шу Гуанг – неожиданностью уже не стали. Их появление было полностью в логике происходящего. И еще один парень с золотой бляхой. То ли брат, то ли кузен. Скорее, кузен. Так как до жути был похож на Шу Ливея. Только помладше. У меня даже в под ложечкой засосало.
Как бы не все младшее поколение правящего рода клана Шу. В комплекте. За исключением находящихся на больничном.
– Значит, сегодня… – пробормотал я и, поймав любопытный взгляд своей спутницы, посоветовал. – Хана, придумай пока себе фамилию. Советую представиться моей младшей сестрой. Но смотри сама.
И, пока длилась немая сцена (включающая большие глазки Ханы), поднялся, спустился с подиума и направился к топчущейся у входа компании.
– Эта восхищенная Миу Фанг приветствует столь больших людей. – Поклонился я «по-женски». – И пока эти нерадивые слуги медлят встречать своих дорогих гостей, радушная Миу Фанг жаждет пригласить за свой скромный столик самый прекрасный голосок и ловкие пальчики в этом городе. Пожалуйста, не отказывайте этой поклоннице хорошей музыки в удовольствии угостить всю вашу компанию перед тем, как мастерица лютни госпожа Мара Бейфанг возьмет в руки свой волшебный инструмент! Бокал легкого яблочного вина, как слышала эта Миу Фанг, может сделать невозможное – заставить мелодию этой сказочной лютни звучать еще более чарующе…
И мило улыбнулся копии Шу Ливея, и похлопал подведенными ресницами, заставив парня покраснеть и жадным взором ощупать мои крутые бедра (тряпичные валики) и высокую грудь (специальные мягкие накладочки продавались в той же лавке, в которой мы с Ханой выбирали мне платье).
А «охранники» у них – такие же бакланы, как у Ма Хонга. Пропустили к подопечным и даже не пикнули. Видимо, приданы отпрыскам Шу для красоты и солидности… а, скорее всего, для банального «сбегай-принеси».
Меня гладили по коленке и по бедру. А от моей крепкой упругой задницы, вообще, были в полном щенячьем восторге.
А еще прижимались. Двинуть бы в челюсть, да не положено. Девица, пусть и из знатного южного клана, но не отягощенного властью над целой большой провинцией, не может просто так свернуть челюсть мальчику-мажору клана, который всем этим обладает. Приходится краснеть, хихикать, прикрывая веером пунцовое лицо и шутливо бить этим самым веером по рукам, стараясь попасть в болевые точки.
Нет, я все понимаю. Когда увидел себя в ростовом зеркале в той лавке различных «женских радостей», где пришлось оставить половину (половину!) золотого, после того, как меня уже одели и накрасили, я сам себя захотел утащить в темную подсобку! Но… девушки, бедненькие, как же вы все это терпите-то, а???
