Дома я нашел ласковое письмо от отца; в нем он сообщал, что через месяц отправится в Англию в длительный отпуск. Я очень обрадовался этому известию и на следующее утро поехал в ближайший городок, чтобы послать ему телеграмму с поздравлениями. По дороге мне пришлось миновать дом священника, и я придержал лошадь, заметив ректора в дальнем конце розария и собираясь помахать ему с дороги в знак приветствия. Но ветви розовых кустов вдруг раздвинулись, и передо мной вместо почтенного священнослужителя предстало милое молодое лицо. Когда я соскочил с дороги и взял в свои руки мягкую белую ручку, темные глаза девушки поднялись на меня, и со взглядом узнавания мы оба почувствовали, что ангел любви впервые вошел в тайные покои наших сердец.
Да, маленькая подружка моих детских игр превратилась в женщину. Как ни странно, она вернулась из школы в Германии в тот самый день, когда я вернулся из колледжа. Я почти забыл ее за годы моего отсутствия, но одно прикосновение ее руки, один взгляд ее глаз смахнули паутину лет, и я снова увидел Люси Марсден — ах, как давно это было! — в ее маленьком белом платьице с розовыми лентами, и вспомнил, как в детстве мы однажды утром удивили священника, торжественно подойдя к нему и попросив нас поженить.
Теперь она выросла и стала женщиной. Ее глаза, казалось, попрекали меня за то, что я все еще видел в ней ребенка.
Я не стал дожидаться священника и, не вполне понимая зародившееся в сердце чувство, взял розы, которые она мне подарила, прижал их к губам и поехал прочь — позабыв, должен признаться, о цели своей поездки.
Первое облако появилось по возвращении домой. Мать заметила розы и, к моему изумлению, очень огорчилась тем, что Люси Марсден вернулась. Она всеми силами старалась изменить мое отношение к девушке и в конце концов заявила, что я должен пообещать ей больше никогда не видеться с Люси. Это было первое недоразумение, возникшее между нами. Тогда-то я и увидел мать в истинном свете — и был потрясен, потому что она, например, под самыми хитроумными предлогами пыталась помешать моим визитам в дом священника.
Но Любовь — это выражение жизни, даже нечто большее, чем породившая ее жизнь. Мы с Люси стали неразлучны. Однажды, решив проверить искренность и постоянство своего чувства, я решил на время отказаться от встреч с нею, но быстро обнаружил, что успел отдать ей все сердце, всю душу, все чувства благородной привязанности и любви, какие когда-либо отдавал мужчина или принимала женщина. И однажды ночью, когда мы бродили в лунном свете среди роз старого девонширского сада, я признался ей в любви, рассказал о своих замыслах, о видах на будущее — и, глядя на звезды, ставшие нашими свидетелями, мы перед лицом Бога, которому оба поклонялись, поклялись вечно любить друг друга.
