Айна же чувствовала себя замечательно. Для начала она размяла мышцы, сделав несколько круговых пробежек по траве, а затем показала нам, что значит передний рыск. Девочка принялась сновать по полю из стороны в сторону, при этом постоянно продвигаясь вперед. Она работала, вынюхивая и высматривая в травянистых зарослях зверя. Айна буквально прочесывала заросшую равнину. Мы следовали за ней. Вскоре природа решила вознаградить молодую борзую за труды и послала Айне первого в ее жизни зайца.
Он поднялся посреди поля в тридцати метрах от Айны. Борзая в тот же миг вознеслась над травой и понеслась, как пуля, в направлении зверя. Но заяц тоже не медлил и ринулся к лесопосадке, которая была вблизи. Он скрылся в лесонасаждениях, а Айна на полной скорости влетела следом в тесное скопление деревьев и кустов. Хорошо еще, что в том месте до деревьев было далеко и лесополоса открывалась густым низким кустарником, который погасил скорость Айны, не нанеся ей серьезных травм. Благодаря амортизации о кустарник Айна не расшиблась о первое вставшее на ее пути дерево. Она только ударилась о ствол плечом. Девочка остановилась, не понимая, что случилось. В первый момент мы подумали, что Айна разбилась — ноги ее вот-вот подкосятся, и наша борзая рухнет бездыханной. Она могла разбиться! Такое, увы, происходит. Я была в шоке. Муж подскочил к Айне и дрожащими руками ощупывал девочку. Сын плакал. Но, к счастью, Айна была цела и невредима.
С тех пор если Айна в погоне устремлялась к лесопосадке, оврагу или другому опасному участку местности, то мы хором орали: «Назад!» Во время погони борзая целиком занята ею. Она входит в охотничий транс: не подвластный постороннему вмешательству азарт. Борзая пребывает в другом — параллельном — мире, где существуют только она и зверь. Лишь отчаянный крик хозяина, взывающий к ней и будто молящий о помощи, может вернуть борзую хоть частично к действительности, потому что она любит своего владельца, воспитателя и кормильца.
Айна никогда не выполняла команду «Назад!» досконально. Но она снижала скорость, отвлекаясь на окрик, и тем самым получала возможность маневрировать в зарослях и не травмироваться. По крайней мере — серьезно.
Несомненно, лицезрение поимки зайца борзой восхитительно. Оно будоражит человеческую кровь, пробуждая древние охотничьи инстинкты. Человек сливается с собакой в эти мгновения, и ему чудится то же, что и ей: он — ловец, а заяц — его добыча. Вселенная столбенеет: звуки исчезают, краски мира становятся ослепительными, окружающие предметы теряют очертания и выглядят размытыми призраками. Четкими остаются лишь два образа: борзая и зверь. Человек грезит наяву, что он — борзая, и эта греза — почти правда.
