бесспорны — младенец метался в постели. Я отнесла это на счет беспокойного сна — сигнализация не всегда надежна, а первый эпизод объяснила какой-нибудь случайностью. Тем не менее я показала ее пульмонологам, памятуя о внезапной смерти ее брата. Результат отрицательный. Но мы решили повнимательнее понаблюдать за ней в течение периода повышенного риска внезапной младенческой смертности.
— Год?
Она кивнула.
— Для надежности я решила продлить срок до пятнадцати месяцев. Начала с еженедельных осмотров как амбулаторного больного и к девяти месяцам была настроена отпустить их до осмотра только в годовалом возрасте. Через два дня после обследования в девятимесячном возрасте они снова оказались в отделении неотложной помощи: посреди ночи возникли проблемы с дыханием — младенец проснулся, задыхаясь, с крупозным кашлем. Вновь мать делает искусственное дыхание, а затем родители привозят малышку сюда.
— А искусственное дыхание — не слишком ли сильный метод при крупе? Разве младенец действительно терял сознание?
— Нет. Она вообще не теряла сознания, просто задыхалась. Возможно, мать перестаралась, но, учитывая то, что она потеряла первого ребенка, как можно осуждать ее действия? К тому времени, когда я прибыла в отделение неотложной помощи, младенец выглядел нормально — ни температуры, ни болей. Но это и неудивительно. Прохладный ночной воздух может снять приступ крупа. Сделали рентген ее грудной клетки, анализ крови — все нормально. Прописала декондестанты[6], обильное питье, отдых и уже собиралась отпустить их домой, но мать попросила оставить ребенка в больнице. Она была уверена, что у младенца серьезное заболевание. Я была практически уверена, что беспокоиться не о чем, но в последнее время мы наблюдали случаи тяжелейших респираторных заболеваний, поэтому я распорядилась принять ее в стационар, предписав ежедневно проводить анализ крови. Все показатели были нормальными, но через пару дней уколов при виде белого халата девочка впадала в истерику. Я выписала ее, вернувшись к еженедельным осмотрам, причем девочка на приеме буквально не подпускала меня к себе. Как только вхожу в кабинет, она начинает визжать.
— Да, такова привлекательная сторона профессии врача, — пошутил я.
Стефани печально улыбнулась и взглянула в сторону буфета.
— Они уже закрывают. Может быть, хочешь что-нибудь?
— Нет, спасибо.
— Если не возражаешь, я себе возьму — еще не завтракала.
— Конечно, давай.
Она быстро прошла к металлическим прилавкам и вернулась с половинкой грейпфрута на тарелке и чашкой кофе. Попробовала кофе и поморщилась.
